Надежда Феникса

У меня всего два замечания: «мы» — это он сейчас о себе, императоре великом и бесподобном, или обо всех них? И второе: согласилась я не по доброте душевной, а потому что мне Вера важнее. Правда, после замечания Леграна общее настроение в зале изменилось — на меня посмотрели уже гораздо более уважительно и тепло. Даже несколько девушек из лагеря рыжей заулыбались, хотя она по–прежнему сидела с таким видом, будто ее сколиоз замучил.

Хотя может, ее замучил корсет, что тоже возможно. Или туфли. Если у нее такие туфли, как мне принесли, я ее понимаю.

— Поэтому я предлагаю вам в полной мере насладиться этим вечером и обществом прекрасной ларэй, поскольку уже завтра она нас покинет. К сожалению, у нее есть дела в своем мире, которые она не готова откладывать.

Последние его слова поддержали бурными овациями, а я подумала, что это невежливо. Вот так вот, значит, да — сегодня ночью все и случится, а потом «не смею задерживать нашу прекрасную гостью». Эх, мужчины. Во всех вы мирах одинаковы. И даже не скажешь здесь: «Ему нужен от меня только секс!» — потому что не нужен. В смысле, не только секс. Или только не секс?

Подавив зарождавшуюся внутри непонятную досаду (сама же хотела как можно быстрее отсюда слинять, Надя!), я опустила глаза на приборы и поняла, что ровным счетом ничего не понимаю. Здесь не было вилок и ложек, а были какие–то вилко–ложки: несколько зубцов были спаяны в один, а между ними были расстояния, как в нормальных вилках. Видимо, чтобы соус стекал на платье. То есть на тарелку, конечно же. Были еще маленькие приборы, зубцы которых и зубцами–то не были, потому что закручивались в тугие пружинки, как волосы на бигуди.

Понимая, что с местным этикетом самостоятельно мне разобраться не грозит, я перевела взгляд на Феникса.

— Все расположено в порядке подачи блюд, — успокоил он меня.

— Но раньше мне приносили совсем другие приборы!

— Разумеется. Приборы из вашего мира. В нашем не принято разделять уже приготовленную еду, это считается дурным тоном.

Я поморгала, но решила не связываться. Не принято и не принято. На самом деле с этикетом оказалось совладать просто, гораздо сложнее — с приборами, поэтому я осталась полуголодной. Может, и к счастью, потому что с каждой минутой, приближавшей меня к предстоящей ночи, мне становилось все больше не до еды, и все больше тошнило.

Хорошо хоть еще разговаривать особо ни с кем не пришлось: Феникс был увлечен своим величием, сидевший с другой стороны от меня мужчина — ужином. Разве что я изредка ловила на себе взгляды Виоргана, но перегнуться через его брата и беседовать о том, как прошел день, не представлялось возможным.

Поэтому я искренне порадовалась, когда не полезший в меня десерт, напоминающий недозастывшую панакоту, унесли слуги. И тут же раздался голос Феникса:

— Прошу вас, продолжайте праздник, после того как мы с ларэй удалимся.

Рано радовалась, Надя.

В голове едва успела мелькнуть мысль: «Что, уже?», — а Легран тем временем поднялся, предложил мне руку. Мне не оставалось ничего другого, как последовать его примеру в то время, как слуги отодвинули для меня стул. Я успела перехватить какой–то потемневший, горький взгляд Виоргана, как меня вынесло из–за стола мощью императорской власти и движения вперед.

При всем при том, что я не хотела сюда идти, сейчас буквально хотелось тормозить пятками. В кроссовках это было даже теоретически возможно, но… тормозить уже поздно. Бежать тоже. Да и незачем.

Вера, моя Вера, скоро придет в себя.

И все будет хорошо.

На выходе из зала нас дожидался секретарь и двое слуг:

— Вас проводят в мои покои, — сообщил Легран как само собой разумеющееся. После чего развернулся и ушел в другую сторону.

Обижаться на императоров — себе дороже, поэтому я пошла в указанном направлении, то есть между почтительно склонившимися слугами. Мы едва повернули, когда один из сопровождающих меня мужчин дернулся и упал. Второй успел завопить, а на меня метнулась огромная тень. Прямо в грудь, выбивая воздух, ударила мощная звериная туша, меня опрокинуло на пол и протащило по коридору до ближайшей стены, где я поздоровалась с ней макушкой.

Проваливаясь в беспамятство, я ни о чем не успела подумать.

Кроме как о том, что швырять Надю в этом мире уже становится традицией.

[1] Так называлось средневековое пыточное приспособление для ног.

Глава 6. Красная Шапочка, или Ягодное западло

В себя я пришла от стрекотания кузнечиков и щекотания лица. Травинки поглаживали мне щеку, но одна, явно выбиваясь из общей массы, кололась. Видимо, для разнообразия. От земли было слегка прохладно, а в стрекотание вливался треск пламени где–то поблизости и голоса.

— Ты уверен, что сирин не очнется до прихода Лавэя?

— Уверен. Я хорошо ее приложил. К тому же, у нее связаны руки и кляп во рту. Ничего она нам не сделает, она в этом мире несколько дней и вряд ли способна совладать со своей силой.