Надежда Феникса

Глубоко вздохнув, я задрала голову. Костер уже не проглядывался, и я позволила себе остановиться и выдохнуть, хорошо так. Заодно и посмотреть, с чем мы имеем дело. Луна — ладненько, хорошо, одна штука. Звезды — целая россыпь бриллиантовой крошки по ночному небу. Еще бы понять, что из них что… хотя одна феникс разница. Надо выходить к воде и идти по течению. И будет очень здорово, если я эту самую воду найду в ближайшее время! Пока меня не нашел какой–нибудь местный зверь, на этот раз не двуногий.

Какие здесь вообще звери водятся?

На этой мысли меня основательно пробрал мороз, и я шустро припустила сквозь кустики и между деревьев — там, где можно было пройти, не оставив половину себя на колючих ветках. Шустро в моем случае тоже было относительно, потому что в темноте в лесу можно и провалиться, и свалиться, и сломать себе что–нибудь, а это в мои планы не входило.

В мои планы входило вернуться живой и здоровой к Любе, бабушке и Вере, и высказать его императорскому величеству Фениксу все, что я думаю про их хваленую императорскую безопасность! Если у них медицина такая же, то сделка отменяется!

Увы, но удача, показав мне всю силу голоса алой сирин, вильнула хвостом и ушла, потому что шума бегущей воды я не слышала. Несмотря на то, что ночью в лесу все слышно еще лучше, чем днем — и это говорило о том, что я далеко от реки. Да что там от реки, хоть от какого–то мало–мальски приемлемого родника. Кроме собственного дыхания и биения сердца я улавливала лишь стрекот местных кузнечиков, игру ветра в листве и оглушающую тишину, когда все это на мгновение замолкало. Кажется, мое дыхание и сердце в такие моменты замолкали вместе с природой, и я превращалась в статую.

Куда же идти?

Стрекот прервался в очередной раз, и откуда–то сбоку раздался хруст. Очень быстро решивший мою дилемму. Для начала я просто замерла, а потом бросилась наугад, через чащу, как можно дальше от этого хруста. Бежала я примерно как первая жертва в фильме ужасов — беспорядочно, хаотично и, подозреваю, что с вытаращенными глазами, но очень быстро. О корягу не запнулась — и то ладно, получила веткой по лицу, запуталась в каком–то местном крыжовнике, дернулась.

Остановилась.

Хруста больше не было слышно, здесь даже стрекота почему–то не было, и шума листвы. Видимо, деревья были пониже, и их укрывали от ветерка более высокие, плотно стоящие собратья. Чаща и правда сгущалась, и я мысленно «похвалила» себя за вспышку паники. Впрочем, вспышка паники должна была произойти рано или поздно. Надо же было так… влипнуть!

Вот зачем я вообще побежала? Может быть, там был маленький зайчик! Или зайчиха с зайчатами…

А вот дыхание на моей щеке откуда?

Ладонь запечатала мне рот раньше, чем я успела его открыть. Меня с силой вдавили в мужскую грудь, а хриплый, будто простуженный, низкий голос рокотом отозвался во мне:

— Набегалась, сирин?

Я тяпнула его за ладонь изо всех сил, ответом мне были ругательства, но руку он не разжал, напротив. А еще вторую вдавил прямо мне в грудь, и под платьем словно огонь вспыхнул, стало нестерпимо жечь.

— Драконья печать! Когда сойдет, сможешь говорить снова, — донеслось сзади, а потом меня отпустили.

Я развернулась вихрем, наткнулась взглядом на мужчину — высоченного, широкого в плечах, с густой бородой. Густые брови нависали над глубоко посаженными темно–карими глазами, нос с горбинкой и волевой подбородок, и в довершение всего хищный прищур, который впивался в меня. Одет мужчина был как какая–то местная знать: дорогой камзол, рубашка, широкий кожаный пояс с тяжелой пряжкой, брюки и начищенные до блеска сапоги. А вел себя, как… как гопник из района, в который никому лучше не соваться после того, как стемнеет.

Я открыла было рот, чтобы сказать ему, куда он может идти, но не смогла произнести ни звука. Что… что за?!

— Я же сказал, что говорить ты не сможешь, — ухмыльнулся он.

Каламбурщик хренов!

— Или маленькую алую сирин не посвятили в тонкости местной магии? Драконья печать способна любого лишить магии на какое–то время. Даже такую, как ты.

Нет, об этом мне не сказали! Мне вообще много о чем не сказали. В частности, о том, что в этом мире за мной будут охотиться все кому не лень, и похищать направо и налево!

— Поэтому тебе остается только смириться. А сейчас раздевайся.

Чего?! А дубиной по голове?!

Не знаю насчет дубины, но палка, а точнее, отвалившаяся массивная ветка, которую я подхватила, по ощущениям весила столько же, сколько Люба, когда я в пять лет попыталась ее поднять.

Гопник в красивом прикиде усмехнулся еще более хищно.

— Да неужели? И что ты собираешься с этим делать, сирин?

Вмазать тебе хорошенько! Еще бы получилось замахнуться…

Палка вылетела из моих рук, ободрав ладони. Причем вылетела так легко, словно была невесомой тростинкой, соломинкой, а то и вообще пушком. Я проследила, как она летит над деревьями — туда одним взмахом зашвырнул ее этот неопознанный господин, и в этот момент поняла две вещи. Первое: мне кранты. Второе: это — Лавэй.