Надежда Феникса

Впрочем, уже в следующий момент я отмела эту мысль: слишком живыми были девушки, которые сейчас застыли рядом, ожидая моего ответа, да и тот светловолосый, имевший честь привести меня в этот мир к венценосному брату — тоже. Не говоря уже о том, что он и в кафе–ресторан, где я пела, заглядывал, так что да. Это реальность, Надя.

Суровая, но все–таки реальность.

Или не очень суровая?

— А вам нравится? — беззастенчиво прервала ход моих мыслей смуглянка, что стояла поближе.

— Нравится, — честно призналась я. — Очень. Вот только… как я могу понимать ваш язык?

Девушки переглянулись. Одна даже хихикнула, но тут же опустила взгляд, скрывая пляшущих в глазах бесенят, а вторая ответила:

— Вы же алая сирин. В вашей памяти тысячи языков Вселенной любого мира, вы можете говорить и петь на любом из них.

Мне теперь что, и французский учить не нужно?! Согласна, не самая разумная мысль в сложившихся обстоятельствах, но зато какая рациональная! На английском я уже говорила, а французский хотела выучить исключительно для себя, мне очень нравилось, как он звучит. Не говоря уже о том, что я могла бы поехать в свою любимую Францию и наслаждаться общением на родном языке с носителями…

Фантазия в считаные секунды увела меня так далеко, как только возможно. В себя привело негромкое покашливание, а еще осознание, что здесь все знают об алых сирин больше, чем я. Это точно надо исправить, и в самое ближайшее время. А пока…

— Благодарю за то, что помогли подготовиться к встрече, — искренне произнесла я, чем, кажется, вызвала у девушек еще большее изумление, чем предыдущим выпадом. Изумление, а еще смущение — они быстро–быстро со мной попрощались, напоследок осыпав комплиментами и сообщив, что с минуты на минуту за мной придут.

С минуты на минуту оказалось буквально, потому как за ними едва успела закрыться дверь — и снова открылась. Явив миру высоченного, седого, с прилизанными волосами, худосочного мужчину с крючковатым носом и выражением лица человека, собирающегося к стоматологу на удаление зуба.

— Ларэй, — произнес он сухим надтреснутым голосом, — я секретарь его императорского величества, прошу вас следовать за мной.

Ну я и последовала. В длинный, растянувшийся на множество метров коридор, освещаемый лучами светил, заглядывающих из арочных окон, что виднелись вдалеке. Мы вышли на балкон, соединивший две части замка, и я задохнулась от раскинувшейся внизу бесконечной глади моря. Или океана? Волны накатывали на берег, укутывая его своим игривым полупрозрачным шлейфом, и отступали, оставляя лишь тонкое тающее кружево. Повсюду были цветы, просто море цветов, а еще с балкона открывался вид на парк, ярусами спускающийся на побережье.

Насладиться красотой в полной мере мне не позволили, секретарь бежал так, будто его не только у стоматолога ждали, но еще и у гастроэнтеролога, с регулярным несварением. Миг — и балкон, и все виды остались позади, а передо мной распахнули сначала одну дверь, затем, миновав секретарскую обитель, вторую — и вот я уже в кабинете.

В кабинете, где все увиденное вновь кажется нереальным и сказочным, потому что отчаянно контрастирует с тем, кто сидит за столом. И кто медленно поднимает на меня тяжелый, невыносимо–властный взгляд, от которого я вся покрываюсь мурашками.

В одно мгновение эти мурашки превращаются в огоньки, потому что тяжелый взгляд становится еще и пристально–мужским: так мужчины смотрят на женщину, которую хотят, других слов тут не подобрать. Этот взгляд стекает по моим волосам на лицо, касается губ, словно император уже клеймит меня поцелуем, скользит ниже.

А вот это уже совершенно точно лишнее! Как говорится, не принимайте на свой счет ничего, кроме денег, но когда тебя так безапелляционно рассматривают, я бы сказала, раздевают взглядом… Не знаю, может быть у них в империи так принято, или у императора просто слабость к женскому полу, но для современной девушки на деловой встрече это недопустимо. В деловом этикете такое вообще недопустимо!

— Мне сказали, что вы хотите предложить мне взаимовыгодное сотрудничество, — нарушаю тяжелую вязкую тишину я и шагаю к столу. Чем, кажется, вызываю у его императорского величества сбой программы. Он сначала отдергивает взгляд от моего декольте и фигуры в принципе, будто обжегся, а после снова смотрит в глаза. В упор.

В любом случае, так всяко лучше, чем раньше.

— С этикетом вас, должно быть, не познакомили, ларэй, — холодно произносит он. Хотя в этом холоде однозначно звучит сарказм.

Кто бы говорил про этикет!

— Не успели, — без малейшего смущения сообщаю правду. — Честно говоря, я сразу сказала, что здорово тороплюсь — поэтому все, что мне выдали — это ваше платье.

— Я похож на того, кто носит платья?

Не Феникс он, а ехидна. Крылатая. Правда, крыльев у него за спиной не было, и не только за спиной, но и вообще нигде. Темные волосы, резкие скулы, глаза — как ночное небо, широкие плечи — это все было в наличии, а крылья — нет. Интересно, он их под одеждой прячет?