Надежда Феникса

К сожалению (или к счастью) ее сила, проснувшаяся там, в лесу, пока снова благополучно заснула. На память о спасении меня у Любы осталась алая прядь, которую она теперь стильно выпускала из прически — в том числе и для того, чтобы прикрывать шрам. С ним ничего сделать не удалось. Этот недомедведь оказался прав: магическому лечению (даже исцелению Феникса) порез не поддавался, заживал крайне медленно, но к счастью, все–таки зажил. Оставив о себе такое вот напоминание.

Люба говорила, что ей плевать, но я‑то видела, что нет. Сестренка очень переживала, и мы с Леграном не оставляли надежду на то, что сумеем найти способ избавить ее от шрама. Какой — пока не представлял никто, ее осматривали лучшие лекари, в том числе и сам император, который смог вывести Веру из комы за пару часов. Что ему какой–то шрам? Так мы думали. А вот поди ж ты!

На шрам порывался взглянуть Миранхард, но Люба сказала, что только через ее труп. Или что трупом станет он, если попытается к ней приблизиться. Мы решили, что трупов нам не надо, и попросили дракона не вмешиваться. Тем более что его сила в исцелении все равно не превышала фениксову. Со всем уважением к его знаниям.

— Пора, — подтвердила я, и, словно подслушивали под дверью, тут же постучали и вошли служанки. Одна катила тележку со всякими зельями и прочими украшательствами, другая несла тяжелый непрозрачный чехол. Очевидно, очередное платье!

— Зачем? — изумилась я. — Мы же сказали, что все наряды привезем с собой.

И правда привезли: мое платье украшало манекен, наряды Любы и Веры были у каждой в их комнатах. Сегодня должна была состояться моя помолвка с Леграном, с которым… ох, да много всего было! После того, как мы оба пришли в себя, потом все остальные, совершенно не ожидавшие чудесного исцеления, пришли в себя, нас отправили по разным комнатам. Отдыхать. По ощущениям, как я спала в те дни, я не спала вообще никогда, но оно и неудивительно.

Помимо того, что я справилась с тремя преступниками и только что вернула к жизни одного совершенно несносного императора, я еще и обзавелась дополнительным видом магии. Ученые умы местного мира и знатоки пожимали плечами и разводили руками со словами:

— Такого никто до вас не делал, арэа.

Каким–то образом во время возвращения Фениксу жизненной силы наши магии слились и образовали третий вид, проявляющийся вот таким синеньким флером, пока что с совершенно неизученными свойствами. Изучать ее нам предстояло вместе, потому что проявлялась и активировалась она лишь тогда, когда мы были рядом. Я даже посмеялась, что я родила магию, хотя моей шутки никто не понял. Ну и ладно. Главное, что я поняла, и что нам предстояло изучать этот новый вид магии вместе.

По ощущениям силища там была неимоверная. Легран предположил, что именно она избавила фениксов от проклятия, разумеется, через меня, но так или иначе! Такая мощь требовала внимания, аккуратности и времени на изучение, хотя меня это мало волновало. Гораздо больше меня волновали классические бабочки в животе.

Наконец–то я поняла, как это ощущается: такое замирание и порхание внутри, когда видишь любимого мужчину. Когда понимаешь, что твои чувства взаимны, когда хочется дышать, дышать, дышать мгновениями, минутами, часами, наполненными им.

Короткими встречами — все–таки после случившегося мы оба были очень заняты, и долгими свиданиями: под вечер мы обязательно выбирались куда–нибудь вдвоем. Иногда просто ужинали вместе, а после сидели у теплого моря, рядом с его замком. Иногда бродили вдоль побережья, под усыпанным звездами небом.

Иногда Феникс приезжал ко мне… ну как ко мне, в земли алых сирин. Вместе с проклятием ушла и защита, уничтожившая бы любого феникса при попытке ступить в долину. Мы нашли то самое заклинание, которым воспользовалась Лиза, жуткое и невероятно опасное — проклятие, способное вытянуть силу из целой расы. Общим решением на семейном совете постановили, что нужно его уничтожить, чтобы никогда больше никого не постигла такая участь. Легран, в свою очередь, принял закон об использовании Огня Феникса исключительно в ходе боевых действий с тварями из леса Шаэри, и никак иначе. Согласно этому закону, любые попытки воспользоваться убийственной силой в личных целях карались сурово и без каких–либо оправданий. Невзирая на ранги, чины и лица.

— Не хочу, чтобы такое когда–нибудь повторилось, — серьезно произнес он, глядя мне в глаза.

— С тобой такое никогда не повторится, — ответила я. — Ты этого не допустишь.

— Мы, — мягко поправил он и заключил мое лицо в ладони перед тем, как поцеловать.

Несмотря на то, что между нами все было предельно ясно, его величество в кои–то веки вообще не давил. Позволял мне привыкнуть к себе, к новым обстоятельствам и к новым чувствам. Мы действительно проводили столько времени вместе, сколько могли. Узнавали друг друга. По–настоящему. Заново.