Надежда Феникса

Надеюсь, он меня поблагодарит за то, что я поймала ему этого неуловимого Джо, а заодно и парочку предателей, очень некстати затесавшихся под видом своих.

Честно говоря, меня все еще слегка потряхивало, но по венам уже разливались остатки адреналина, помимо которого мной овладела какая–то самая что ни на есть настоящая гордость. Я не просто справилась с этими гадами, я их еще и в руки правосудия передам. Могла ли я себе вообще такое представить?!

Единственное, что омрачало мою радость — так это глубокий, не желающий закрываться порез у сестры на скуле. Ладно, надеюсь, в Эвероне найдется настоящий лекарь с хорошими знаниями, а не вот это вот недоразумение, жаждущее власти на пару с отцом. В любом случае, все живы, и все хорошо.

Из портала мы шагнули прямо в холл замка Леграна, я уже хотела сообщить бросившейся к нам страже, чтобы забирали троицу, когда из бокового коридора вышел Виорган. Весь перепачканный, в крови и земле, с опаленными волосами.

— Вы вернулись! — выдохнул он, быстро преодолевая расстояние, разделявшее нас, и на миг порывисто меня обнимая, чтобы потом так же быстро отстраниться.

— Вообще–то мы и не уходили. Нас похитили, — напомнила Люба.

— Это стало понятно сразу же. Никто не ожидал такого от… — на секретаря и лекаря младший феникс посмотрел брезгливо. Впрочем, тут же перевел уставший горький взгляд на меня.

— Что? — переспросила я. — Что–то еще произошло, помимо…

— Легран пробудил Огонь Феникса, чтобы спасти нас всех, — глухо произнес Виорган, — поэтому он сейчас умирает.

По позвоночнику снова пробежал холодок. Не просто холодок, холодище. Такой, что вгрызался в каждую клеточку тела и добрался до самого сердца, грозя заморозить его.

— Как… — хрипло выдала я, потому что голос не слушался. — Не… неужели совсем ничего нельзя сделать?

— Миранхард и так уже сделал все, что мог, с лучшими лекарями. Но нет, Надя. Нельзя.

У меня перед глазами потемнело, поэтому я вцепилась в его руку, чтобы не упасть. И чтобы попросить:

— Проводи меня к нему. Пожалуйста.

Виорган не стал возражать, разве что напоследок ударил усыпляющим заклинанием по благополучно застывшей в окружении стражи троице. Они рухнули как подкошенные, и он скомандовал:

— В подземелье. До моего особого распоряжения.

Что с ними станет, мне было плевать. А вот на Любу я оглянулась, но сестра, непривычно серьезная, только махнула рукой: иди, мол.

— Они ей лицо порезали, — на бегу прошептала я Виоргану, который вел меня к покоям брата. Наверное, мне нужно было что–то говорить, думать о чем–то другом, только не о том, что Легран умирает. В том числе не о том, что я вообще могу не успеть.

— Ей обязательно займутся, Надежда, — кивнул младший феникс. — Прости, что тебе приходится бегать. Я почти полностью исчерпал ресурс и не могу открыть портал.

Я бы бежала еще быстрее, если бы не он. Тут уже, кажется, Виорган едва за мной поспевал.

— Я знаю, куда идти. Помню, — собственный голос казался чужим. — Если у вас… у тебя есть дела, занимайся ими.

Я даже не стала дожидаться ответа, подхватила юбки и понеслась так, словно за мной гналась стая игров во главе с Лавэем. В драном платье, растрепанная, с совершенно дикими глазами, я тем не менее сейчас ни у кого не вызывала вопросов. После битвы у леса Шаэри большинству воинов требовалась помощь, а те, что встречались мне в коридорах, выглядели ничуть не лучше меня. Где–то здесь наверняка был организован лазарет, все слуги стояли на ушах, и об этом я думала тоже исключительно по той самой причине.

Чтобы не думать о том, что я не успею сказать ему, как я его люблю.

Что мне наплевать, что там было до, после и во время.

Что я…

На этой мысли я и подлетела к двери, стража беспрекословно расступилась, один из них даже открыл ее для меня.

Влетев в покои, которые тоже были мне хорошо знакомы, я на миг замерла. Не столько потому, что повсюду был запах лекарственных зелий, сколько потому, что увидела его. В лежавшем на постели мужчине Феникса можно было узнать только по форме и ее черному цвету. Несмотря на этот самый черный цвет, в нем всегда было столько жизни… но сейчас ее не осталось.

Белое восковое лицо, заострившиеся черты и едва, рвано вздымающаяся грудь.

Обернувшийся ко мне Миранхард выглядел немногим лучше. Уставший и посеревший, кажется, у него даже волосы и глаза потускнели.

— Вы свободны, — сказал помощникам–лекарям, и те поспешно направились к двери. — А вы вовремя, Надежда. Как раз успеете попрощаться, пусть даже он вас уже не услышит.

Я все–таки опоздала.

Эта мысль вонзилась в сердце стрелой, рождая в груди странное, невыносимо–острое и бесконечное чувство потери. Я почти ощутила, как оно замедляется в противовес моим резким и быстрым шагам. Замедляется, чтобы перестать биться. Вместе с его.

Дракон отошел, уступая мне место возле его постели, и, кажется, покинул комнату, но в этом я не была уверена. Единственное, в чем я была уверена — так это в том, что моя рука сейчас сжимает ледяную ладонь Леграна. Я сплела наши пальцы, силясь передать ему хотя бы кроху живого тепла.

Что я могла сказать?

Что я могла сделать?