Надежда Феникса

Из одеяла донеслось нечто маловразумительное (может и много, я просто не расслышала), а в следующее мгновение — я правда не поняла, как это произошло, я оказалась лежащей на спине. Легран же склонялся надо мной, запечатав мои запястья над головой, как в наручники. Одной рукой!

Вторая у него была подозрительно свободна: скользнув пальцами по моему лицу, он коснулся моей груди. Обвел по кругу ставшее чувствительным тяжелое полушарие.

— Не теряй времени на разговоры, пока не убедишься, что противник действительно повержен, — с довольным видом произнес этот… Феникс.

— У нас тут урок по тактике и стратегии, или что? — я фыркнула, сдувая упавшую на лицо прядь.

— Все, что ты захочешь, — сообщили мне, наклоняясь и мягко касаясь губами моих губ.

Думать о тактике и стратегии мигом расхотелось, равно как и вообще думать. Легкие поцелуи были скорее дразнящими, они разжигали желание, собирающееся тугим жаром в самом низу живота. Но Феникс был бы не Феникс, если бы не дразнился — этой ночью мы заснули под утро, а сколько раз после таких вот долгих игр сплетались в объятиях и общем, невыносимо–сладостном наслаждении, я даже точно не помню. Хорошо, когда твой муж обладает способностями мгновенного исцеления, вряд ли в нашем мире после первого раза я была бы готова к таким марафонам, а вот сейчас…

Сейчас выгнулась, вжимаясь в него искушающе–откровенно. Его глаза стали совсем звездными, а я сама себе напоминала натянутую струну. Каждое прикосновение к которой будет звучать по–своему в моем теле.

Каждое скольжение его пальцев по моей коже рождало на ней островки пламени. Каждое касание губ — целые костры. Я бы, наверное, сгорела, а судя по его полыхающему взгляду, и он тоже — если бы мы не возвращали друг друга в реальность. Легран легко прикусывал мою кожу, пуская по телу долгие волны предвкушения, а я цеплялась пальцами за его плечи, царапая их ноготками.

Движение, сделавшее нас единым целым, заставило меня вскинуть бедра, рождая в его груди хриплый рык.

Какое–то время мы смотрели друг другу в глаза, и я в его взгляде видела целую Вселенную. Вселенную, в которой так легко потеряться, и в которой, в то же время, только и можно найтись.

По венам бежал огонь, а по телу — ласки. Я положила руки ему на грудь, не разрывая взгляда.

«Ты всегда будешь моей Надеждой», — прозвучали в памяти его слова.

Слова обручальной клятвы, которую мы вчера произнесли передо всеми.

Раньше я не понимала, почему вообще все рыдают на свадьбах, радоваться же надо! Вчера этот момент стал ясным, как никогда.

— Я всегда буду с тобой. В Эвероне. На границе миров. За краем Вселенной. Твоя боль — моя боль, твоя радость — моя радость. Я сделаю все, чтобы в нашей жизни было как можно больше второго, и как можно меньше первого. Ты всегда будешь моей Надеждой. Женщиной, которая научила меня любить. Женщиной, которая подарила надежду мне и моему народу. Бескорыстной. Прощающей. Невероятной. Прекрасной. Единственной. Только моей.

В этот момент меня как раз и прорвало: по щекам побежали слезы, наперегонки, одна за другой. Мы стояли под сводами невероятно прекрасного храма, и, в отличие от нашего мира, здесь не нужен был священник или любая другая персона для того, чтобы объявить нас мужем и женой. Мы это сделали сами.

— Я называю тебя своей женой.

— Я называю тебя своим мужем.

Мы надели друг другу на пальцы тонкие ободки колец, севшие так, будто они всегда были там, и гости заполнили пространство зала грохотом оваций и поздравлений. Мне же в тот момент казалось, что мы стоим в абсолютном беззвучии, словно кто–то выключил громкость, оставив только нас.

Стоим, смотрим друг на друга, а за витражными окнами мягкими хлопьями кружит снег, оседая подушками на перехлестьях рам.

В такой же тишине я почувствовала себя сейчас.

Когда только наше сбивающееся дыхание разрывало тишину нашего первого совместного утра. Дыхание и удары наших сердец.

Раскручивающееся внутри спиралью обжигающе–яркое наслаждение, разделенное на двоих. Разделенная на двоих вспышка, мой крик и его хриплый стон, слившиеся воедино на выдохе и в поцелуе.

— Значит, совсем ничего не изменилось? — усмехнулся этот невыносимый мужчина, пропуская пряди моих волос сквозь пальцы, когда спустя несколько минут мы лежали в уютном коконе одеяла, приходя в себя. Я положила голову ему на плечо, а ладонь — на грудь, чувствуя каждый удар сердца.

— Совсем — это не совсем верное слово, — я улыбнулась. — Потому что изменилось все. Рядом с тобой все по–другому. Острее. Ярче. Не знаю, как это еще описать…

— Мне хватит того, что ты уже сказала, — его голос неожиданно стал глухим и еще более низким. — Потому что я чувствую то же самое.

Я заглянула в глаза, полные звезд, и поняла, что мне, кажется, больше не нужны никакие слова. Я чувствовала его как себя. Я слышала его, как себя. Не знаю, что произошло этой ночью, но мы словно стали единым целым на каком–то совершенно ином уровне. На том, куда нет допуска никому больше, кроме двоих, связанных любовью.