Надрыв

С. посмотрел на голубой подарочный пакет с красным бантиком, который он держал в руках. Лишь на мгновение картина перед глазами моргнула, обратившись темной кухней, на плиточном полу которой валялись рваные листы и осколки. За окном прогремел гром; яркая голубая вспышка озарила комнату, после чего все вернулось обратно.

С. до крови закусил губу и опустил голову.

– Значит, помнишь.

Тень хватает его и…

…С. снова стоит на площади К-а. Площади, которая всякий раз убивает его воспоминаниями, когда он оказывается рядом с ней. С. переводит взгляд в сторону.

– Так, ребят, давайте я расскажу вам, что изменилось в этом районе. Раньше я ходил здесь в секцию…

И он начал с детской радостью показывать на здания и говорить какие тут раньше были магазины, аптеки и ломбарды. Он рассказывал о том, на каких автобусах добирался сюда и сколько раз шел пешком из-за долгого ожидания. Он говорил абсолютно бесполезные и местами глупые вещи, но делал это с таким веселым трепетом, что она смеялась и смотрела на него практически не отводя взгляд. И он прекрасно чувствовал это и потому говорил еще больше. Сердце готово было разорваться от восторга. Оно готово было разорваться лишь потому, что она

была рядом. Его Мари. Да, в мыслях он уже называл ее своей.

– Саш, можно твою руку? – внезапно спросила она.

Она сжала его ледяную руку в своей теплой ладони. И в этот момент, длившийся всего пару секунд, его накрыло волной нежности. Казалось, что это чувство заполнило его с ног до головы и вот-вот выплеснется наружу слезами счастья; будто эта дикая энергия вот-вот подхватит его и он взлетит куда-то высоко-высоко, в закатное небо. Он забыл о голоде, о жажде, о том, что рядом идет их общий знакомый и о том, что в кармане вибрирует телефон. В эти секунды исчезло абсолютно все. Это чувство было как прохладный ветер, как свежая ночь, как что-то невероятное. Оно вновь окрашивало мир в теплые тона. И в этот момент он был счастлив больше, чем когда-либо еще. Именно тогда ему показалось, что все было не зря…

С. упал на скамейку и сжал голову руками, намереваясь проломить череп.

Сверху что-то громыхнуло. Небеса начали плакать. А вместе с ними начал плакать и С., всхлипывая, как маленький ребенок.

Глупо.

По-детски.

По-детски.

Но он не мог остановиться. Просто не мог. С. рвал горло в крике тупого отчаяния, вспоминая самый счастливый момент в своей жизни.

– Почему?!

От его вопля в небе, казалось, разорвалась бомба.

И в тот момент, когда его руки уже были разбиты, а на асфальте остались кровавые полосы, его обняла Тень, и он снова услышал все те слова лживых надежд, которыми была забита его тупая башка долгие месяцы.

«Давай найдем наше место…»

«Почему ты оставил меня? Мне одиноко…»

«Я не хочу идти без тебя…»

«Ты очень важен для меня…»

«Я никогда тебя не отвергну. Я всегда тебе помогу…»

«Мне с тобой очень комфортно…»

– Заткнись, слышишь меня, заткнись! – орал он в сгустившемся мраке, нанося удар за ударом. Это была истерия, когда не понимаешь кого бьешь, как долго и насколько сильно бьешь, да и, честно говоря, почему бьешь тоже.

И лишь в момент, когда у С. больше не осталось сил и он упал на колени, он понял, что все это время забивал собственное отражение. Счастливое отражение.

– Я… в аду?..

И когда он поднял взгляд на зеркало, он увидел их общее отражение.

Больше не было сил. Больше не было злости. Была лишь слабость.

С. смотрел на ее застывшее лицо и резал свои руки, сжимая осколки стекла. Он резал свою грудь, чтобы вырвать сердце и разорвать его на куски – настолько сильной была боль внутри.

Он снова посмотрел на нее.

– Зачем?..

Боже, сколько же раз за эти месяцы, С. мысленно говорил с этим образом, умолял его, ненавидел его и все равно продолжал боготворить!

– К чему все это было? Чтобы влюбить меня в себя и разом уничтожить? Для чего, Мари?! Для чего…

Но она не отвечала. Она все так же мило улыбалась. До кровавой боли мило. Улыбалась той улыбкой, которая способна разгонять тучи его отчаянья.

Но только не сегодня.

И больше никогда.

Сколько он уже находился здесь? Сколько боли? Сколько? Сколько? В который раз он рвал горло в крике? Какую пару рук он разбивал об асфальт, заливая улицы кровью? Он не знал. С. потерял счет своего тупого бессмысленного страдания. Он выгорел до такой степени, что больше не было никаких сил. Он просто сидел в самом дальнем углу этой пустоты и рвал воспоминание за воспоминанием, фотографию за фотографией. С. раскурочил свою грудь и бил ножом в то место, где раньше была она. С каждым ударом какая-то часть его умирала и заменялась новой – пустой, холодной, но свободной.

С. мог вырваться из этого страшного мира лишь одним способом: уничтожив память.

– Может хватит страдать?

С. не видел его. Глаз не было. Он их выколол.

– Ты слышишь меня?

С. не ответил ему. Глотки не было. Языка тоже.