Надувные прелести

— Здравствуйте, Афанасия Сергеевна! — широко улыбнулся пришелец, и я не хлопнулась в обморок от этой улыбки лишь потому, что вовремя вспомнила о Брусникине. — А мы уже вас заждались!

— С какой это стати? — не слишком вежливо отозвалась я, злясь на себя за полнейшую неустойчивость к мужским чарам.

— Очень мне хотелось с вами познакомиться, — весело моргнул «васильками» дядька. — Да вы проходите, не стесняйтесь. Уж извините, что я… по-хозяйски… Но я так долго ждал встречи с вами, что уже успел освоиться. Да и квартирка у вас, как погляжу, не слишком просторная.

— Очень ценное замечание! Где Клавдия?

— В комнате. Мы чаем угощаемся… — сказано это было тоном толстяка Карлсона, сообщавшего девушке из телевизора: мол, а мы тут плюшками балуемся. Решительно отодвинув незваного гостя в сторону, я, не раздеваясь, шагнула в комнату. Клюквина сидела в кресле и робко улыбалась. На журнальном столике стоял поднос с чашками, с блюдцем, на котором лежал лимон, аккуратно нарезанный тонкими ломтиками, были еще вазочка с конфетами и раскрытая пачка печенья.

— Афоня… — слабо пискнула сестрица. В глазах ее читался натуральный испуг. Что же здесь произошло, черт возьми, если моя отважная Клавка прикинулась ветошью?

— Ну, давайте знакомиться! — предложил гость, следом за мной появляясь в комнате. — Впрочем, с

Клавочкой мы уже познакомились, ваше имя мне известно, так что очередь за мной. Разрешите представиться: Леонард Эдуардович Карпинский. Немножко бизнесмен, немножко политик, немножко авторитет и просто хороший человек.

— И как такое возможно? — усмехнулась я.

— Что именно?

— Ну, быть авторитетом, политиком и хорошим человеком одновременно…

— А вы что же, заранее уверены, что все политики — плохие люди? — немного обиженно спросил Леонард Эдуардович.

— Насчет политиков не знаю, а вот авторитеты… Они по определению не могут быть хорошими.

— Типичное заблуждение, впрочем, свойственное большинству наших граждан. Однако давайте поговорим о деле, — предложил «просто хороший человек», но приступить к беседе нам не дал звонок в дверь. Клавдия дернулась было, но Карпинский ее остановил: — Не стоит беспокоиться, это ко мне.

Ничего себе! Как я погляжу, этот тип чувствует себя хозяином в нашей квартире! Ишь, уже и гостей принимает! Тип вышел встречать вновь прибывшего, а я вопросительно посмотрела на Клюквину: дескать, это кто же такой? Клавдия пожала плечами и провела ребром ладони по шее, из чего я должна была сделать вывод, что ничего хорошего визит обаятельного дядьки нам не сулит. Из коридора доносились приглушенные голоса. Как я ни прислушивалась, уловить смысл разговора не удавалось, а хотелось бы! Кто знает, может, сейчас решается наша с Клавкой судьба? Дядька, конечно, симпатичный и пытается быть милым и ласковым, но как-то слабо верится, что его появление вызвано теплыми к нам чувствами. Ясно же — Леонарду что-то нужно, и, кажется, я догадываюсь — что именно. А тем временем Леонард Эдуардович вернулся в комнату в сопровождении… того самого кавказца, от которого я недавно с успехом убежала. Его появление почему-то меня совсем не удивило.

— Одна шайка, — констатировала я очевидный факт и с подозрением воззрилась на Клавдию: сдается мне, именно она подсказала, где можно меня найти. Сестра поняла значение взгляда и опять пожала плечами. Это, должно быть, означало: а что я могла поделать?

Леонард с сожалением качнул красивой головой:

— Не понимаю, почему прекрасные девушки все такие упрямые? Афанасия Сергеевна, ну почему вы отказались от услуг Резо? Доехали бы до дома с комфортом… Все лучше, чем бегать по городу быстроногой ланью. Впрочем, все хорошо, что хорошо кончается. Теперь все в сборе, давайте приступим к делу. Итак, как мне стало известно, волей случая вы, дорогая Афанасия Сергеевна, стали обладателем одной вешицы, а если быть точным — кейса. Я не стану сейчас вас воспитывать и говорить о том, что брать чужие веши нехорошо. Думаю, мама еще в детстве познакомила вас с этой доктриной. В какой-то мере я даже рад, что кейс попал именно к вам. С женщинами всегда легче договориться…

Клавка саркастически ухмыльнулась: дядьке невдомек, что ее на днях приняли в «братство», и теперь сестренка являла собой неприступную крепость, с которой договориться невозможно в принципе. Леонард не заметил — или сделал вид, что не заметил клюквинской гримасы, и продолжал:

— В кейсе были деньги, сумма солидная, но… Опять же, ради ваших прекрасных глаз я не стану требовать, чтобы вы их вернули — купите себе какие-нибудь булавки, шляпки и прочие милые пустяки, которые так греют женские души. Пусть это будет цена за дискеты. А вот сами дискеты я хотел бы получить обратно. Там, видите ли, очень важная информация, нужная мне для… м-м… работы.

Странный какой-то дядька! Почему он говорит о дискетах во множественном числе, когда в чемодане была только одна? Я смотрела то на Клавку, то на Леонарда Эдуардовича, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно.

— Господи, ну сколько можно повторять? — устало произнесла Клавдия. — Нет у нас никакого кейса, выбросили мы его, понятно?