Наемники

В руках у многих были дешевые приемники, включенные на полную громкость и заполнявшие все вокруг задорными ритмами темпераментных танцев.

«Мерседес» медленно продвигался сквозь толпу, шофер отчаянно клаксонил, и горожане равнодушно оглядывались на него, не торопясь уступать дорогу.

Ворота, ведущие в сад, окружающий виллу губернатора, были распахнуты, около них стояло десятка полтора автомобилей самых разных марок.

Здесь же замерли два маленьких пятнистых броневичка — французские «панары». Люки их были распахнуты, оттуда торчали головы в касках. Чуть поодаль, в открытых «джипах» с установленными на треногах базуками, скучали десантники в мешковатой пятнистой форме и черных беретах.

Шофер медленно миновал аллею, ведущую к фальшивым слоновьим бивням, и подрулил к крыльцу виллы. Часовые кинулись открывать дверцу…

— Господин советник! — громко выкрикнул один из них, видимо старший.

На крыльце появился дежурный офицер, тот самый, который встречал Петра в прошлый раз, улыбнулся ему как старому знакомому:

— Его превосходительство ждет вас…

Петр пошел следом за ним. Как и в прошлый раз, в холле никого не было, в камине трещали поленья махагони[6], а сверху, со второго этажа, доносились звуки рояля. На этот раз Эбахон играл Шопена.

Эбахон играл минут тридцать — вальс за вальсом. Потом лестница заскрипела под его грузными шагами, и он спустился в холл, все в той же форме командос, тихий и задумчивый, с усталым, почти больным лицом.

Петр встал и пожал руку, протянутую подполковником.

— Спасибо, — просто сказал Эбахон и знаком предложил Петру сесть в кресло.

— Не за что, — усмехнулся Петр.

Губернатор мягко улыбнулся — он умел быть обаятельным:

— За то, что вы приняли мое предложение.

— Почему вы так решили?

Петр поймал себя на том, что невольно напрягся: начинался поединок, в котором он должен был победить. Только победить — иного выхода у него не было.

Губернатор словно прочел его мысль.

— Потому что иного выхода у вас нет, — сказал он, мягко улыбаясь. Сейчас он был похож на сытого кота, наслаждающегося игрой с пойманной мышью.

Но Петр думал сейчас о другом. Во внутреннем кармане его куртки работал японский плоский диктофон. Петру дал его Войтович, страстно любивший всяческие технические новинки. Петр включил эту сверхчувствительную игрушку перед тем, как Эбахон спустился в холл: кассета была риверсная — туда и обратно, ее хватало на час…

— Но прежде чем дать вам согласие, могу ли я получить ответы на несколько вопросов?

Это был следующий ход в игре, которую Петр спланировал с Войтовичем.

Эбахон добродушно кивнул:

— У меня от вас нет секретов…

«Как он уверен, что я у него в руках!» — подумал Петр.

— Я хочу еще раз услышать, какая роль отводится мне в ваших планах, — решительно начал он. — Конечно, кое о чем я от вас уже знаю. Например, о том, что вы хотите припугнуть ваших союзников возможностью переговоров с моей страной. Я же нужен вам как реальное доказательство такой возможности. Не так ли?

— Тогда зачем же вы меня об этом спрашиваете? — ухмыльнулся губернатор. — Ведь ваша страна никогда не пойдет на это?

Петр покачал головой:

— Моя страна не вмешивается во внутренние дела других народов и тем более не поддерживает мятежников-сепаратистов.

— Вот видите… А мы сейчас готовы продать душу хоть черту, лишь бы он помог нам стать независимыми и свободными, жить, не боясь погромов, не опасаясь за жизни наших отцов, матерей, детей. Разве вы не знаете, что вот уже два дня по всей Гвиании убивают людей только за то, что они принадлежат к племени идонго? (Голос Эбахона дрогнул). Да, да… не смотрите на меня так… Вся страна сегодня залита кровью. Погромщики врываются в дома своих соплеменников, убивают их, грабят. По рекам плывут трупы, стервятники терзают непогребенные тела. И это не первый раз. Вы изучали историю Гвиании, вы знаете, что погромы повторяются регулярно — каждые семь-десять лет, погромы по всей стране!

«А он знал, что погром должен начаться, начаться именно в эти дни», — вдруг подумал Петр.

— Но богатые идонго успели заранее перевести свои капиталы в Поречье, не так ли? — Петр сделал паузу, затем, понизив голос, продолжал: — Кстати, ваше превосходительство, вы ведь, пожалуй, самый богатый идонго.

Эбахон помрачнел:

— Мои деньги принадлежат моему народу. Но… мы отклонились от темы. Я жду вопросов.

— Если я соглашусь, что это даст нам… Мне и моему польскому другу?

Губернатор мгновение колебался.

— Не буду вас обманывать. Ничего. Но взамен я гарантирую вам безопасность.

— И даже от сумасшедшего, который убил Конрада Шмидта?

Голос Эбахона стал ледяным:

— Я надеюсь, что в будущем вы не станете задавать мне бестактных вопросов.

— Значит…

В холл вошел дежурный офицер, склонился к уху губернатора, что-то зашептал ему. Эбахон кивнул и встал.

— Только что окончилось совещание традиционных вождей моего народа. Они совещались со жрецами джу-джу[7] и сейчас идут сюда, чтобы сообщить мне свое решение. Сейчас вас отвезут в реет-хаус, а к одиннадцати доставят на стадион, прямо на трибуну для особо важных персон.