Наемники

Богар с неприязнью взглянул на него, поморщился и отвернулся.

— Мертв! — подтвердил Войтович, отчаявшийся нащупать пульс и осторожно опустивший руку убитого.

Френдли поднес ко рту свою короткую трубку, глубоко затянулся и невозмутимо выпустил облако дыма:

— Он искал этого.

— Перестаньте! — возмутился, прерывая молитву, Монтини, и было непонятно, что его возмутило — то ли слова Френдли, то ли это дымное облако.

Американец иронически глянул на него.

— Если издатели пригрозили тебя выкинуть, это еще не значит, что ты должен искать смерти, — уже спокойнее добавил Монтини. — Никто не имеет права диктовать свою волю всевышнему.

— Но зато его семья получит хорошую страховку, — ни к кому не обращаясь, заметил Дании Смит.

Все промолчали — тут возразить было нечего.

Петр слушал все это как во сне. Ему казалось, что он наблюдает происходящее со стороны. Бездарный, нелепый случай, до отчаяния глупая смерть… И эти разговоры… Ужас первых мгновений прошел, и ему на смену явился профессиональный цинизм… Действительно, мало ли смертей видели собравшиеся здесь со всего света эти прожженные профессионалы!

— Позвольте, джентльмены! Позвольте!

Районный комиссар Мбойя пробирался сквозь плотную толпу: служащие отеля, казалось, все до одного собрались посмотреть на убитого.

Комиссар наконец протиснулся к убитому, несколько мгновений смотрел на него:

— Какое несчастье… какое несчастье… И в такой день! — Он расстроенно покачал головой. — Позавчера — майор Даджума, сегодня — мистер Шмидт. Его величество Макензуа Второй будет недоволен! Ведь после всего этого порядочные люди перестанут останавливаться в его отеле! — Он обернулся назад и распорядился: — Носилки!

— Йе, са…

Парни в синей униформе, те самые, что пытались преградить путь сумасшедшему, протиснулись сквозь толпу с носилками в руках. Лица у них были испуганные.

За ними появился управляющий. На него было жалко смотреть, уж он-то знал, чем грозит отелю потеря репутации.

— Осторожно… осторожно, — приговаривал он, когда носильщики неловко поднимали тяжелое тело убитого. — Не уроните… только не уроните…

Петр взглянул на его растерянное лицо, и вдруг страшная мысль обожгла его мозг:

«А что, если…»

Нет! Он даже мотнул головой, пытаясь избавиться от этой мысли: нет, он не виноват в гибели Конрада Шмидта, это все нелепый случай, никто не мог подослать сумасшедшего! В конце концов, такие больные неуправляемы…

А в ушах все громче и громче звучал голос Эбахона: «Я обещаю вам, что они будут умирать по одному, если только вы… не будете благоразумны».

Петр взглянул на Анджея. Ему показалось, что и Войтович слышит эти слова: они звучат громко, их слышат здесь все, все, собравшиеся на асфальтовой площадке перед отелем.

ГЛАВА 3

Их разместили в рест-хаусе[4]. Небольшие домики, разбросанные под гигантскими деревьями манго на просторной зеленой лужайке, предназначались обычно для правительственных чиновников, приезжавших в Обрко по делам. В каждом домике было по две комнаты.

Обычно пустующий, на этот раз рест-хаус был переполнен. Журналистам предоставили шесть комнат — три домика, в остальных разместились шумные крепкие парни в зеленой униформе с красными раковинами «Шелл» на рукавах.

Они веселой толпой вывалились из бара, разместившегося в домике, занятом администрацией рест-хауса, куда зеленые лимузины доставили журналистов из Уарри, и бурно приветствовали вновь прибывших, словно старых знакомых.

— Давай, ребята, располагайся! — кричали они, с пьяной фамильярностью хлопая их по плечам. — Веселее будет! Эти кафиры[5] еще попляшут под нашу музыку!

Петр узнал среди них нефтяников, прибывших в Уарри в один день с журналистской братией. Но ему показалось, что здесь были и кое-кто из тех, с кем он познакомился в Луисе — в бассейне аэропорта: правда, за несколько дней они обросли густой щетиной и явно отпускали бороды. Петру даже почудилось, что в шумной толпе промелькнул «малыш» Кувье, высокий бельгиец со шрамом на щеке.

— «Крестоносцы», — вспомнил он вслух, как назвали себя парни, плескавшиеся вместе с ним в бассейне.

— Что? — переспросил Войтович: как раз в этот момент он брал у клерка ключ от «шале номер шесть», забронированного канцелярией губернатора для него и Петра.

В баре, куда была открыта дверь из небольшого холла, было шумно и дымно. Оттуда доносились пьяные крики и хохот, солдатские ругательства — английские, французские, немецкие.

— Крестоносцы? — Войтович подкинул на ладони деревянную грушу красного дерева, к которой был прикреплен ключ, прищурился: — Крестоносцы… Псы-рыцари… Псы войны. Неужели ты видал где-нибудь нефтяников с такой выправкой?

Анджей кивнул в сторону бара:

— Ты обрати внимание на их лексику! Казарма на всех языках.

Снаружи затарахтел мотоцикл, двигатель его взревел и заглох, и почти сразу же, тяжело топоча по натертому воском полу, в холл вошел офицер-парашютист.

— Мистер Николаев? — крикнул он с порога.

Клерк за стойкой показал взглядом на Петра. Офицер понял его:

— Мистер Николаев?

Он перевел взгляд на Войтовича и замолчал, словно решая, как поступить.