Наемный бог

Тебе четырнадцать. Вдолбили уже под дых, что мир не розов.Как жить, чтобы тебя не били? Заняться боксом и гипнозом.Ах, это просто как наперсток: всевластие, мечта убогих.Все манит, если ты подросток, но сила — главное в итоге.Флюид, в надбровие зашитый, в плену житейских отношений вначале был простой защитой, затем потоком искушений…В том сне духовном я спросонок водицу делал цинандали, гипнотизировал девчонок, которые и так бы дали, однажды грабил на спор банк — внушил, что в кассу въехал танк…

Гипнотизеры-самоучки освоили такие штучки давным-давно.Велосипед, изобретённый колдунами, безумно прост: гипноза нет, есть только то, что между нами: доверие — вселенский мост, и беззащитный детский мозг, и упование на чудо.Сын Человеческий Христос вогнал историю в гипноз, но на осине как вопрос висит Иуда…

Пушкин, психушкин… Крещение Спасика

Позвоночник моей судьбы, родимый дурдом, век буду благодарен тебе за то, что соединил во мне наследственность личную и общую, землю и небо, слезы и смех…

Дорожки ведут с двух семейных линий.

Одна — трагисерьезная.

Первая встреча с непостижимым недугом, душа к душе, произошла в 11 лет, когда заболела сестра Таня, та самая, что нечаянно сподобила меня на гипноз.

Ей было всего 13, это была девочка с душой чистой и глубокой, как артезианский источник, полная юмора и благожелательства, с недетски проникновенным умом. Чернобровая, с рассветным румянцем, почти красавица…

Мы были очень дружны. Не мог знать я, мальчишка, не мог и помыслить, что через 7 лет Таня покинет жизнь…

Я был ее первым и последним, единственным психотерапевтом, стихийным и не вполне безуспешным — понял это потом, а тогда только отчаянно старался вдохнуть в ее задыхавшуюся душу веру и волю к жизни, страстно разуверял в том, что казалось мне простым заблуждением, — а это был бред, захваченность роковой разрушающей силой… Детской частицей своего, существа и сейчас верю, что мог бы ее вытянуть из воронки, спасти, если бы дружбу нашу не разорвала материнская ревность…

Это раннее запечатление внесло главную лепту в мое врачебное самоопределение.

На четвертом курсе мединститута, после пары лет идиотского увлечения нейрофизиологией (губил в опытах кошек, которых люблю даже больше собак) Танюша мне вспомнилась и опять подсказала, что делать в жизни…

Психиатрия. Из медицинских специальностей самая забавная, самая страшная, самая философская.

"Не дай мне Бог сойти с ума"?..Все относительно весьма, и я шепнул бы: милый Пушкин, когда судьбу не обмануть, кидайся смело ей на грудь, ответь на зов…

В чем смысл психушки? —Здесь жизнь от пяток до макушки свою вытряхивает суть и в ложь ни волоска не  прячет — здесь только медицина врет, а вольный дух ее дурачит и вечность переходит вброд…

Другая дорожка трагикурьезна. Дед по отцу, полуеврей-полунемец, слесарь-ремонтник, сурово-простодушный блондин богатырского телосложения, в первые послереволюционные годы направлен был на рабочую парт-учебу, после чего руководство сочло его подготовленным исполнять обязанности прикрепленного секретаря партячейки в известной всему сумасшедшему миру московской психушке номер один — больнице имени Кащенко.

Послушный велению пролетарского долга, отправился дедушка в пункт назначения, и на третий день службы, во время утреннего обхода с главным врачом, какой-то идейно возбужденный больной вылил на его полуарийскую белокурую голову полное ведро свежего горячего киселя. Этого боевого крещения оказалось достаточно.

Просек дед что парткарьера не для него, подал рапорт об откреплении по состоянию психздоровья и подался опять в слесаря.

Психздоровье впоследствии у него и вправду разладилось — на 54-м году жизни в состоянии острой депрессии покончил с собой — отравился, умер мучительно…