Наемный бог

— Привет, Женьк… Что сегодня в школе получил, а ну признавайся. Отметку какую?..

Д. кивает мне, чтобы я ответил. Я теряюсь, мешкаю, глотаю слюну…

Наконец, выдавливаю:

— Три балла по арифметике… А как у тебя дела?

— Х-ф-х…

Д. улыбается: забыл передать связь, «рапОрт» — перевести гипнотический контакт на другого человека — пациентка меня не слышит, она глубоко спит.

— Сейчас вы услышите голос другого доктора и поговорите с ним.

— Здравствуйте, доктор. (Это уже мне.)

— Здравствуйте… Как чувствуете себя?

— Отлично. Погулять хочется…

Разговоры кончаются — начинается лечебное внушение. Голос Д. излучает торжество органной мессы.

— С каждым днем вы чувствуете себя лучше. Становитесь увереннее, спокойнее. Растет вера в свои силы. Улучшается настроение. Вам хочется жить, радоваться, работать… Вы чувствуете себя способной ко всему, чего сами хотите. Ко всему нужному и всему хорошему…

Несколько вот таких простых слов. Очень уверенно. Очень мощно. Красиво по звуку, точно по смыслу…

Потом Д. сделал паузу, спокойным и твердым тоном сказал пациентке: МОЖЕТЕ СПАТЬ — и умолк.

— Сейчас она уже нас не слышит, — пояснил он шепотом, — но все же лучше потише… Пускай поспит, этим закрепится внушение. Я выйду минут на пятнадцать, а ты, сэр… а вы, доктор, посидите, пожалуйста…

Вышел. Вернувшись (мне показалось, он и не уходил…), легко дотронулся до руки пациентки и начал… Уверенно, сдержанно-торжествующе:

— Вам легко и хорошо… Вам радостно жить… Наш сеанс завершается. Вы проснетесь бодрой, веселой. Сейчас я просчитаю от десяти до одного. На счете «один» вы проснетесь с прекрасным самочувствием.

Считает ровным механическим гопосом с нарастанием темпа и громкости:

— Десять… семь… пять……три, два, один!..

На счете «три» пациентка пошевелилась, на счете "один" открыла глаза. Сладко потянулась, зевнула:

— А-в-в-в… А!.. Хорошо выспалась…

— Видели какие-нибудь сны? — спрашивает Д.

— Что вы, как убитая спала. (Так называемая спонтанная, не внушавшаяся специально, постгипнотическая амнезия, непроизвольное забывание. Так мы сразу и начисто забываем большую часть своих сновидений. Но некоторые можно и удержать, запомнить.)

— Сеанс окончен. Всего вам доброго.

— До свиданья, спасибо, доктор…

Насчет диагноза и судьбы этой пациентки, типичной сомнамбулы, я остался в неведении; припоминая, соображаю: после какой-то душевной травмы у нее развился психоневроз так называемого конверсивного типа ("превращательного" буквально) — когда тело в ответ на безысходную для души ситуацию воспроизводит любую болезнь, вплоть до настоящего умирания. В таких случаях гипноз может сработать как психический скальпель — но суть исцеления вовсе не в нем, а в особой связи врачующего и врачуемого — в этом самом рапОрте…

Актерские трюки подсознания Давид чуял как пес и до излома лечил фантастически успешно. Он сам был к ним весьма расположен. Однажды (еще до) я был свидетелем его страшненького судорожного припадка после неудачного любовного приключения…

Тарапунька любил чинить штепсели.

Нет-нет, ни эпилептиком, ни истериком Давид не был. Но задатки демонстративной личности в нем в то время играли вовсю — и более того: культивировались, амплуа обязывало. Гипнотизер — это же ведь сплошная самоподача вовне, особый род сценического искусства, а подсознание слишком легко заигрывается.

Давид был младше меня на два года; казался же — не из-за физических признаков — старше, и всеми воспринимался как недосягаемо старший. Потом и телесно начал догонять и обгонять свой образ-для-других; в 30 смотрелся уже на сорокапятилетнего профессора, в 45 — на шестидесятилетнего.

А в то молодое время мы сблизились, дружили первыми своими семействами, гуляли на дачах, дурачились, боролись, как пацаны, дулись в шахматы.

Домашний Давид оказался полной противоположностью своей врачебно-гипнотической ипостаси: ничего магического — уютный, теплый, смешной, рассеянный, грустно шутливый, мальчишески азартный, глупо завистливый, подтрунивающий над собой…

Нежный папаша, заботливый муж, веселый бытовой комик, иногда вдруг зануда, ворчун, страшный тем, что голоса никогда не повысит…

В те времена популярен был украинский сатиро-юмористический дуэт дылды и коротышки: Тарапуньки и Штепселя, и долговязый Давид, стоило ему снять очки, чуть наклонить набок голову и приподнять одну бровь, становился вылитым Тарапунькой, один к одному. Подыгрывая своему персонажу, импровизировал на полуукраинском наречии преуморительные байки.

Рассказчик был потрясающий, многожанровый, с даром артистического перевоплощения, с превосходным вкусом к сочной подробности, с отменным умением распределять слушательское внимание, держать паузы. Иной поведает тебе душераздирающую историю, и ты сдохнешь со скуки; Давид же мог рассказать всего лишь о том, как встал утром, сходил в туалет и почистил зубы — но рассказать так, что ты обо всем забудешь, впадешь в экстаз или помрешь со смеху.