Наглый. Дерзкий. Родной

– Ты мне желание должна, помнишь? – мягко напомнил он. – Сама согласилась, Кать.

– Какое? – напряглась я. – Имей в виду, тырить с тобой самогон я не буду.

– Катюха, ты от такого веселья отказываешься, – из его уст вырвался веселый смешок. – А желание простое, Кать. Ты мои ухаживания принимай просто, не гони. Я от всей души же. Нравишься ты мне потому что.

– И ты скажешь мне, почему обманул? – сузила я глаза.

Матвей посерьезнел, опустил голову и совершенно другим тоном спросил:

– Обещаешь сразу не злиться, а дослушать?

– Давай, – согласилась я.

– Я тебя как-то в кофейне увидел, ты в белом сарафане была, на каблуках, такая… В общем, завелся я. Не думал я о серьезных отношениях тогда, решил, что быстро тебя завоюю и… Можешь мне по роже букетом ударить, знаю, что по-мудацки поступил. А когда тебя ближе узнавать начал, понял, что поплыл. И когда на дороге в компании этого помогатора увидел, меня вынесло от ревности, но было уже поздно переигрывать. Я хотел признаться, но на работу вызвали, поэтому пропал, а не так, как ты подумала. Решил, что дела доделаю и появлюсь как человек, расскажу всю правду и извиняться буду сколько нужно. А ты все уже узнала и надумала себе…

– А внешний вид твой? Это тоже часть веселья?

– Не только. Хотел, чтобы ты на меня внимание обратила, вот и заявился в подкрадулях и костюме. Да и растормошить тебя немного хотел, ты, Кать, всегда серьезная такая, задумчивая, вечно в работе. А я легкости добавить хотел, веселья. Чтобы ты вспомнила, что в жизни есть не только дом и работа.

Я обессиленно упала на лавку, а Матвей сел на корточки рядом со мной, осторожно положил ладони на мои колени и преданно заглянул в глаза:

– Я, Кать, дурак, знаю. Но рядом с тобой мозг плавится и работать отказывается. Первый раз в жизни я боюсь снова накосячить. Дай мне шанс все исправить, а?

– Хорошо, – собралась я с силами, – но больше никакого вранья.

– Обещаю, – выдохнул Матвей.

Его глаза почернели, когда Скиртач перехватил мою ладонь своей, развернул и поцеловал внутреннюю сторону, ни на секунду не отводя взгляд. По моей коже снова побежали мурашки, а в горле пересохло.

– Я пойду проверю, как там Федя, – хрипло пробормотала я, отнимая руку.

Глава 27

Матвей

Челюсти сжались сами собой, когда я смотрел вслед удаляющейся Катерине. Хотелось как следует побиться головой о столб, чтоб наверняка.

По мышцам словно ток пустили, в штанах кое-кто, как самый умный, встал по стойке «смирно». Он уже которую ночь подряд бодрствовал, стоило только мозгу вообразить силуэт Катерины Романовны.

Заводила она так, что я на месте ровно стоять не мог, все время нужно было двигаться и что-то делать, иначе труба.

Еще совесть эта… Проснулась в самый неподходящий момент. Подставиться и сказать ей всю правду как есть было сродни выстрелу самому себе в правую ногу. А не сказать – в левую.

Немного поговорив со строгой совестью, я решил говорить правду обо всем, кроме того, где я работаю.

– Коза ты! – не выдержал я и высказал все… Козе, да, той, что доедала букет, собранный для Катерины.

И вот ее совесть точно не мучила, в отличие от меня.

Почему все так сложно-то?

Я упал на скамейку и уставился на столб, когда ко мне незаметно подошел тренер. Положил ладонь на плечо, вздохнул, сел рядом и принялся вправлять мозги.

– Ну что?

– Ну ничего, – отмахнулся я, – надо ж было так попасть!

– Вредничает? – понятливо уточнил Роберт Леванович.

– А то!

Хоть шанс дала – уже победа.

– Ну а как ты хотел, Скиртач? Хочешь идеальную женщину – надуй ее сам. А ты объективно накосячил. Ничему я вас не научил, да, Мотя?

– Научили. Я ее ничем не обидел, наоборот, помогал. Только как собака теперь, все понимаю, все знаю, а сказать не могу.

– Да, не хотел бы я на твоем месте оказаться. Но и ты, Мотя, голову иногда врубай, а то, что на метр ниже, вырубай и хорошо подумай, правда оно тебе надо или нет. Катя не ветреная девчонка-студентка, она серьезная дамочка, к тому же у нее ребенок. Так что если начал – иди до конца.

– Федька прикольный малый.

– Ага. На тебя в детстве похож, – согласился тренер, – я, дай бог сил, и его настоящим мужиком воспитаю. Только ты, Скиртач, меня не понял. У нее ребенок, и он в приоритете, понимаешь, о чем я? Если встанет выбор между кем угодно и сыном, она выберет Федора.

Я думал об этом. И понимал, что просто жениться – это один уровень ответственности. А жениться на женщине с ребенком – другой. Выше.

Я не был готов заменить пацану отца, тем более, по моим данным, отец у него есть и он принимает участие в воспитании Федора. Но стать ему другом я мог и хотел.

– Роберт Леванович, а если бы у вашей Авроры был ребенок, вы бы на ней женились?

– Я? Да хоть тройня, и все Иннокентии. А вот ты готов к такой ответственности?

– Роберт Леванович, хватит меня проверять, – улыбнулся я. – Мне нравится Катя, очень нравится. И сын ее не помеха, наоборот, с ним весело. Я не уверен, что готов стать отцом, но другом я ему быть могу и хочу. Он здравый малый, с принципами. Сегодня мне сказал, что маму в обиду не даст.