Найден, жив! Записки о поисковом отряде «Лиза Алерт»

Мария Роща, инфорг «Лиза Алерт» («Может, не хватило меня», «Домашний очаг», сентябрь 2019 года)

«Агрессии к тем, кто потерялся, у меня не бывает, но мне иногда непонятна позиция заявителя, то есть человека, который ищет и при этом считает, что мы должны искать, а он – нет. И такое бывает довольно часто. „Мне на работу, у меня дети. Как я пойду клеить ориентировки? Да вы что? Мне некогда. Нет, вы, пожалуйста, найдите его и приведите. А еще лучше доставьте его сразу мне, когда найдете, или посадите на электричку – он сам доедет…“ Дедушку с деменцией, у которого было три сердечных приступа! „А как же я могу сейчас приехать? Я не могу, у меня работа“. Не скажу, что так говорит каждый второй, но такое встречается часто. Понятно, что нам это отношение неблизко. Я им говорю: „Мы можем помочь вам найти человека, если вам это надо. Прежде всего мы ищем, помогая вам, потому что это ваш родной человек, и он пропал. У нас есть алгоритмы, но ваше непосредственное участие в поиске необходимо“».

«Если стоит памятник, положим цветы, раз надо»

На отрядную электронную почту пришло письмо. Пишет Светлана, вежливая, доброжелательная, просит помочь найти подругу в Ивановской области. Сама она давно живет не в России, они переписывались, в феврале подруга попала в аварию, получила тяжелые травмы, сейчас должна быть уже дома, но пропала, телефон не в доступе, на письма не отвечает, сама она ее не нашла, так как фамилия распространенная…

Я в ответном письме объяснила: к сожалению, мы помочь не можем – во-первых, наши инструменты предназначены для оперативных поисков (а февраль был давно), во-вторых, мы начинаем поиски только при наличии заявления в полицию, очень сожалеем, всего доброго.

Тут же пришел ответ. Светлана очень обрадовалась, что мы ей написали, горячо поблагодарила за ответ, написала: «Представляю, как вы и так загружены, но все равно спасибо, я все понимаю» и так далее.

Вот черт.

Если бы она просто не ответила или обиделась и написала бы что-то резкое, я бы со спокойной душой закрыла переписку и больше к ней не возвращалась бы, но тут…

Понимая, что не очень права, я написала сообщение старшему по СМИ Ивановской области. «Сергей, – написала я, – я прекрасно осознаю, что это не наш случай, но вдруг мы все-таки что-то можем сделать, ну мало ли. Если нет, то нет, я в принципе уже ей так и написала».

А он неожиданно прислал в ответ большое сообщение, где рассказал свою личную давнюю историю, связанную примерно с таким поиском. В конце он написал:

«…Я к чему это все рассказываю. Пусть она напишет мне все, что знает. Если было ДТП, то, может, найдем по ФИО, если в Иваново реабилитация, поищем в больницах… Постараемся помочь. Уж если памятник стоит, то и цветы положим, если надо».

Иду с собакой по утреннему скверу, читаю и чувствую, что глаза у меня мокрые…

Сразу же написала Светлане, процитировала этот его кусок сообщения, сказала, что Сергей ждет ее письмо по такому-то адресу. И тут же прилетел ответ:

«Ксения, спасибо Вам огромное! Сейчас успокоюсь, вытру слезы и напишу все, что знаю. Спасибо! Какое счастье, что есть такие неравнодушные люди, как ваша команда!»

И тут, как обычно, в самой бытовой обстановке – посреди сквера с собакой на поводке, – я сделала очередное открытие, связанное с отрядом. Я отчетливо поняла, что даже в тех ситуациях, когда мы ничего не можем сделать – объективно не можем спасти, найти, несмотря на то что прилагаем для этого все усилия, – мы все равно очень нужны. Хотя бы чтобы человек чувствовал: он не один. У него беда, но кто-то не прошел мимо.

Очень важно, чтобы в этой черной дыре, в которую превращается окружающий мир, когда пропадает близкий человек, был кто-то рядом.

Например, мы.