Найдена

Прощайте, люди, прощай, славный Киев! Глядите, рядом со мной – мой будущий муж. Он смел, богат и знатен. Он увезет меня далеко-далеко от киевских стен и моих воспоминаний… Здесь за тяжелыми воротами останется терем Предславы, погост, где я пела оборотням, мрачное пепелище, оставшееся от избы Улеба, и унылая деревенька, где умер Журка.

На миг мне почудился его голос. Я огляделась. Но кричал не Журка, а невесть откуда возникшая на пути нищенка. Она словно выросла перед обозом из дорожной пыли. Рваное платье сползло с ее плеча, а желтое лицо пылало нехорошим румянцем.

– Ты потаскуха! – тыча в меня пальцем, кричала она. – Арканай!

Арканай? Я дотронулась до тонкого шрама на горле. Его совсем не было видно, но стоило прикоснуться – и кожа чувствовала холодок железа. Меня передернуло. Откуда безумная бродяжка узнала об Арканае?

Кликуша еще что-то прокричала, упала на колени в пыль и запела. Морщины на ее желтом лице разгладились… Перед моими глазами, будто наяву, встала телега с сеном, мертвый крестьянин на облучке и его отчаянно визжащие дочери за моей спиной.

«Это же старшая! – узнала я. – Та, которую я последний раз видела полуголой и израненной, на земле, в окружении гогочущих печенегов. Неужели ей удалось выжить?»

Посадник подал знак слугам, и старшую оттащили. Киевские ворота проплыли мимо. Я откинула голову и закрыла глаза. Надо забыть обо всем. Забыть… Телегу потряхивало на ухабах. Прошлое утекало куда-то вдаль…

Меня разбудил голос Коснятина. Он произнес мое имя. Я открыла глаза и подняла голову. Лицо посадника показалось странно обеспокоенным.

– Откуда такое имя – Арканай? – спросил он.

Мне удалось пробормотать что-то и улыбнуться. Не хотелось толковать о былом и пускаться в объяснения. Жизнь идет. Будет лучше, если кликуша и ее обвинения останутся там, где остались Журка, Предслава, Старик и Горясер.

Я закрыла глаза. Посадника удовлетворил мой ответ. Он отъехал от телеги и заговорил со своим сотником.

«Он никогда не кричит на слуг, – некстати подумала я. – Хороший человек… Скоро я назову его мужем. Мне ли поддаваться грусти?»

Возница подхлестнул лошадь. Телегу тряхнуло, понесло. Ветер забился в рот. Я спрятала лицо в мех. Все будет хорошо…

54

Святополку было страшно. Страх не оставлял его с битвы на Альте. Он не помнил, как выбрался из сечи. Чувствовал, что его куда-то везут, изредка долетали слабые голоса слуг. Они что-то спрашивали, но так тихо… Их заглушал надвигающийся издалека грозный топот. Окаянный знал, кто гонится за ним. Не Ярослав, нет… Это были враги пострашнее. Те, кого он вдруг увидел на поле битвы, бездушные и безмолвные… Мертвецы…

На Альте они вырастали из-под земли и крушили его воинов. Несчастные печенеги и верные дружинники падали под ударами их ржавых мечей, словно колосья под острой косой. А над полем боя, на холме, стоял князь Борис. У него было страшное, покрытое струпьями и язвами лицо. Он медленно поворачивал голову, словно кого-то искал. Святополк знал, что брат ищет его.

– Гляди! – крикнул он тогда Горясеру, но наемник не услышал. И никто не услышал, словно Святополка лишили голоса. А самое ужасное, что никто не видел это адское воинство! Только он!

Костлявая рука мертвого князя поднялась, лишенный плоти палец указал на Святополка.

– Брат! – гулко завыл ветер, и Святополк потерял сознание.

Больше он ничего не помнил, только чувствовал, что куда-то едет, едет, едет… Куда, зачем? От восставших из праха мстителей невозможно было уехать. Спасшие его слуги думали, что все кончилось там, на Альте, но Святополк слышал, как мертвые идут по их следу. И чем дальше он бежал, тем больше становилась армия Бориса. Иногда по ночам призрак Бориса настигал его, склонялся к изголовью и шептал: «Ты сойдешь в ад, братец… Сойдешь в ад!» Вокруг, скаля в жутких улыбках полусгнившие рты, стояли мертвые воины. От них пахло землей и гниющей плотью…

– Князь, близко Польша. Князь! Проси защиты у Болеслава.

Гул преследования затих. Святополк повернул голову. Польша? Какая Польша? Неужели они уехали так далеко от Альты? Вернись, разум!

Святополк сдавил руками виски и огляделся. Эти люди в потрепанных одеждах – его преданные слуги. Как их мало! Им не осилить мертвую рать.

– Болеслав, польский король, теперь твой зять… – донеслось до него.

Из горла князя вырвался клокочущий смех. Болеслав?! Поляк чудом не оказался рядом с Борисом. А все сучка сестренка… Рассказала королю о его замысле, тварь. Потаскуха…

– Говорят, Болеслав женился на твоей сестре Предславе, теперь она польская королева. Проси у нее помощи.

Значит, Болеслав все-таки женился. Дурак! Мог бы унижать эту сучку всю жизнь, а вознес ее над своей вотчиной! Трижды дурак.

– Предслава не откажет…

Как же, «не откажет»! Она сгноит их в порубе, как диких зверей. Эта тварь, дочка Владимира. Тварь…

Святополк наклонился и прижался ухом к земле.

Бух, бух, бух….

Идут. Настигают. Мертвецы…. Земля стонет от их ненависти. Войско Морены гонится за ним, чтоб утянуть в ад. Бежать! Бежать!

Он разогнулся. Какие тяжелые ноги… Почему он не может ими двигать?