Найон

Брат у сестры спросил, указывая на рюкзак: «Этот?»

Кто мешал Наташке подшутить? В голову бы получил – не маячь, я жду человека.

Крепкая рука ухватилась за рюкзак, Женька едва успел из него выскользнуть.

– За мной!

Наверное, если бы в тюрьму позвал, идти пришлось бы.

Броневичок имел фамилию «хаммер», морда до того тупая, что только на выставку достижений. Орудие на крыше, примерно восемь дюймов, но уж очень по горизонту лежало, чтобы не пугать самолёты и окружающих. Всё в зелёно-серых тонах, с красными звёздами, даже крышечка на конце ствола. Аверьянову захотелось блеснуть познаниями: присел, прикинул расстояние от грунта до защиты двигателя, хлопнул рукой по колесу:

– Никак от трактора «Белорус»?

– Разбираешься.

– Или Лукашенко прирезал к себе Мурманскую область?

– Так и есть. Вчера прислал милиционера, чтобы за законностью наблюдал.

Именно после этих слов Аверьянов протянул руку для знакомства:

– Евгений.

– Кто про тебя не знает? У нас столько говорят, что уже и школу твоим именем собираются назвать.

– И какая фамилия?

– Напомни, – брат хмурил лицо по привычке, – не Горбачёв, нет? На Ельцина ты не похож. Глотнёшь за знакомство? – Богатырь протянул фляжку, пробочку у себя оставил.

Аверьянов примерился дважды, чтобы мимо рта не пронести, в последний миг опомнился:

– Так звать-то тебя как прикажешь?

– Это спирт.

Гость оглянулся по сторонам, чем бы прикусить. Снег ещё не ложился.

– Хорошо, не ракетное топливо. Будем! – Аверьянов знал вместимость бака для спирта, поэтому полфляги вернул. Кажется, для него устроили экзамен, ну, так нате. Могу ещё, после передышки, если будете настаивать.

Брат протянул руку.

– Максим.

– А ствол для чего на крыше?

– Сушится. Опята срезали – и опять к бою готов.

– Мне…

– Про сестру не будем. Она всё рассказала. Взрослая, я ей не указ. – Максим большим пальцем указал – садись.

Аверьянов устроился, и особого восторга не испытал. Очень низкий потолок. Для идиотов. Эти изобретатели сами хоть разок втиснулись в тесную банку?

Шины затянули пьяную песню, возможно, их накачали спиртом. Человек за рулём ждал, как проявится угощение, поглядывал искоса то на него, то на часы. По бортовому – лето закончилось вчера, а где всё остальное?

У поста образовалась свалка, мешки с добром у кого-то выпали из фуры. Служивые, видя ствол на крыше, понимающе махали – проезжай.

Аверьянов качнул головой, размышляя. Я думал, знаю северян. Слово клещами надо вытаскивать. Язык боятся отморозить, поэтому немногословны. Спирт – только в профилактических дозах, угадывают твои вопросы, берут на воспитание медвежат, – ребята, а вы не пробовали перебраться южнее? Там виноград и пальцы не мёрзнут.

Аверьянов залип на пейзажах, они радовали глаз. Крепкие духом только способны выжить в этих краях. Задумавшись, он проронил слово:

– Стоп!

Максим и думал останавливаться, лишь голову повернул:

– Ты чего?

– Да не тебе. Я спирту запретил заходить в голову, не то натворит там – мне потом расхлёбывать.

– Вон оно что?Запишусь на курсы, как приедем.

– А ещё я умею возвращать спирт в ту посуду, откуда взял.

Ответ был написан на лице, но Максим слишком увлёкся обгоном. Тачанка времён Гражданской войны, за годы сбежавшие, прошла модернизацию; у этой модели торчали два ствола знаменитых пулемётов. А когда в одном месте соберутся три Максима, да по хорошему асфальту, кому-то вырываться вперёд – значит, дать повод к разногласиям.

Понимая, что может увязнуть в неразберихе, водитель решил придерживаться последовательности, ответил:

– По тебе нобелевка плачет.

– На той неделе приходили. Я отказался.

Максим скосил глаз. Аверьянов пояснил:

– Жене отдашь миллион – борщи перестанет варить. Уже проверено тысячу раз.

– Ты прав, я уже дважды на своей проверил. Так тебе в Мурманск не нужно, как я понимаю.

– Я хочу повидать чудо местное, о котором в печати не говорят. – Аверьянов подключился к переживаниям Максима, мысленно стал помогать сделать обгон. Но тачанка всякий раз подставляла борт, на котором изображён пулемёт в действии. Лучшего предупреждения не придумать.

– Что скажешь о вознице? – Максим перешил перевести разговор в мирное русло, чтобы не накалять атмосферу.