НАИРИ

– Теперь понятно, почему я не летаю первым классом и не отдыхаю в «Белек Биче», где у входа стоит щит с фламинго?

– Понятно, да. Каждому свое.

– Ну, а вы куда едете, если не секрет?

– Отель «Оранж».

– «Оранж»? Ультра, где на каждом шагу фэйс-контроль, всех постояльцев знают в лицо и им даже не надевают браслеты.

– Теперь надевают. Кругом понаехало всякой сволочи, охрана уже не справляется.

– Все равно, я думаю, путевка туда стоит целое состояние, на эту сумму можно было в самом деле слетать на Канары!

– Я же сказала – на Канарах неуютно, океан всегда холодный.

Я покачал головой.

Красные туфли соседки – наверняка стоившие тысяч пятнадцать, если не больше – позволяли ей легко рассуждать о неуютности Канарских островов.

– А в «Оранже» море теплое, прекрасный персонал и вообще очень хорошо, даром что всего лишь Турция, даже не Тунис.

– Вы замечательная женщина, – сказал я искренне. – Умеете жить, а не только пугать зиму футболкой с надписью «Бали».

– Да уж, умею…

Мы замолчали.

Мне вдруг смертельно захотелось спать: выполняя наставление жены, я не пил кофе перед отлетом, теперь всей тяжестью на меня навалился недополученный сон.

Скорее всего, соседка испытывала сходные ощущения: мы оба были людьми из плоти и крови, обоих утомили отлетные хлопоты, после необременительной беседы было бы замечательно упасть в объятия Морфея, взлетевшего к нам на высокий эшелон.

Но я, кажется, опять прослушал объявление, извещающее пассажиров о том, что они могут удобно устроиться и спать до обеда.

Приподнявшись, я понял, что ничего не прослушал: над выходом из салона все еще горело напоминание о ремнях.

Видимо, времени прошло меньше, чем казалось.

Самолет тряхнуло, он заскрипел сильнее прежнего, и я вдруг ощутил, что мне некомфортно.

В воздухе никогда не могло быть так же приятно, как на земле, но все-таки сейчас что-то было не то.

Видимо, почувствовав то же самое, соседка встрепенулась, прижала руки к вискам.

– И где эта прыщавая Раушания?

– Разве она прыщавая? – глупо переспросил я, словно факт имел значение.

– А вы не заметили? На щеках тонна тонального крема, но разве скроешь?

– Бедная девочка, – я криво усмехнулся. – С ее грудью еще и прыщи.

– Именно что бедная. Прыщи у нее от недотраха, а откуда будет трах с таким характером?

Я кивнул.

Соседка все больше напоминала мне жену.

Она была настоящей женщиной.

Ведь первым признаком такой являлась постоянная готовность сказать гадость о другой женщине, даже если та не сделала ей ничего плохого.

– Ходит где-то, малиновая сикушка, думает только о трахе и пофигу ей, как пассажиры себя чувствуют!

– А что именно у вас не так? – спросил я.

– Уши колет и вообще…

– А, уши… Так тут Рушания не при чем, у нее самой голова раскалывается.

Женщина непонимающе прищурилась, я пояснил:

– Высота в кабине слишком большая, они ее неправильно установили.

– Где высота?

– «В кабине», есть такой авиационный термин. На высоте дышать тяжело и вообще тяжело.

– Это я знаю, да. А при чем тут кабина?

– В самолете искусственно повышается давление, но не до наземного, а чуть меньше, для экономии. Выражается условно. «Высота в кабине тысяча» означает, что в салоне так же, как на горе высотой в километр. Современная норма, кажется, от двух до трех тысяч, татары ее превысили. Не знаю, почему – может, самолет слишком старый, боятся, что от наддува развалится.

– А вы летчик? Я уже заметила, во всем этом разбираетесь.

– Нет, не летчик. Просто интересуюсь авиацией и кое-что знаю.

Соседка молчала, словно ей было любопытно узнать обо мне что-то еще.

– По специальности я бывший инженер-электронщик. А по профессии сейчас…

Я вздохнул; свой нынешний род деятельности я раскрывать не любил. Мне было стыдно, что после образования, полученного не где-нибудь, а в Ленинградском политехническом институте, мне – как большинству ровесников – для достойного выживания приходилось заниматься черт-те чем.

–…Ну, в общем, неважно. Интернет, цифровые технологии, передача данных, и все такое. А вы кто?

– Я…

Женщина замялась; видно, ей тоже не хотелось обнародовать профессию. По облику и стилю поведения она напоминала обычного, но неплохо оплачиваемого менеджера среднего звена. А может быть, даже низшего из высших.

Спасая от ответа, по салону пронесся дробный стук выпадающего шасси.

Через полчаса после взлета на высоте, требовавшей эффективного наддува, он казался более, чем странным.

И абсолютно неуместным.

– Это что?

Соседка спрашивала так, словно я знал вообще все на свете.

– Шасси. Только непонятно, зачем они его выпустили.

– Может, кнопку задели?

– Не думаю. Насколько я представляю, там не кнопка, а ручка, причем передвигается достаточно туго, чтобы случайно не убрать на земле. И…

Я не договорил.

Мне вспомнились детали взлета.

И в голове пошел процесс, обратный тому, какой можно увидеть, встряхнув собранный «паззл».

Куча разрозненных квадратиков не могла сама собой сложиться в правильную картину. Но, засняв процесс распада целого и потом прокрутив задом наперед, можно было получить именно такой эффект.

И тогда…