Наказание в награду

– Ты просто невозможен, – заключила Дейдра. – Никогда не думала, что ты можешь вести себя как озорной мальчишка.

Танцевальный фестиваль проходил недалеко от того места, где девушки все это время занимались чечеткой. Местный клуб предоставил для действа свой зал. Естественно, что Хейверс предпочитала не распространяться на эту тему. А Доротея, напротив, с удовольствием дала Линли адрес странички в Сети; на ней он смог найти подробную информацию о месте, времени и названиях номеров, которые должны будут поразить их.

«И это действительно будет поразительно», – подумал Томас. Он, как никто, был готов любоваться на то, как Барбара и Доротея под дробь чечетки войдут в историю.

Саутхолл, Лондон

Барбара была сама не своя. Их номер не только передвинули туда, что на эзоповом языке все называли Вторым Актом, но и даже там он был поставлен предпоследним. А это означало, что ее план слинять из клуба через час после того, как она в нем появится, потерпел крах. Но еще хуже было то, что, глядя в зал из-за занавеса, она заметила Уильяма Нкату. Трудно было не заметить его шесть футов четыре дюйма[249], а родители сержанта, которые, по всей видимости, тоже прибыли, чтобы полюбоваться на ее унижение, были не намного ниже его.

Появление Нкаты было не просто неприятностью. Это был удар ниже пояса. Но потом Барбара увидела Саймона Сент-Джеймса с женой Деборой – давних друзей Линли, – и… а это что, Чарли Дентон усаживается в кресло рядом с проходом возле… возле отца Деборы, почти заслоненного тремя женщинами в парандже? Увидев их, Хейверс сменила свое раздражение тем, что сделал Линли, на зависть к этим трем женщинам, закутанным в черное. Большой лоскут материи любого цвета на ней самой сейчас совсем не помешал бы. Все, что угодно, лишь бы ее не видели в костюме, придуманном Доротеей.

Сначала Гарриман говорила о «ревущих двадцатых». Послушать ее, так она без остатка отдала свое сердце этим «ревущим двадцатым»; а когда узнала, что музыка Коула Портера не относится к этому периоду, объявила о том, что совершенно убита. «Надо подумать о тридцатых, – посоветовал ей Каз. – Ар-деко и все такое…» Так что Доротее пришлось сменить открытые платья на матросские костюмы. По мнению Барбары, поменяли они шило на мыло, но так ей, по крайней мере, не надо было демонстрировать голые ноги.

С момента возвращения Хейверс из Шропшира репетиции не прекращались ни на минуту. Доротея заявила, что правильность чечетки зависит от мускульной памяти, а ее можно развить, только заставив мускулы повторять одно и то же движение до тех пор, пока они не начнут реагировать на соответствующую музыку совершенно автоматически.

– Это как езда на велосипеде, – сказала Доротея.

– Еще одно, чем ни за что не стала бы заниматься на публике, – ответила ей Барбара.

И вот наконец наступил решающий момент. Они пережили первый акт, антракт и почти весь второй акт – и теперь приближалась их очередь.

Сейчас на сцену должен был выйти еще один ансамбль бесталанных танцоров. Следом за ними выступали Доротея и Барбара. Они стояли во всеоружии: в морских костюмах, морских шапочках и с тросточками в руках. Барбара пыталась отговорить Ди от тросточек, поскольку, на ее взгляд, они отнюдь не добавляли морского шика. Да и какой моряк поднимется на борт с тросточкой в руке? Однако, по мнению Доротеи, таковые играли важную роль в создании «законченного образа, разве ты не понимаешь?». Барбара действительно не понимала, но не видела смысла в продолжении спора.

По крайней мере, успокаивала себя Хейверс, она не входит в группу из восьми – одетых полностью, хотя и довольно странно – человек, которые сейчас находятся на сцене в том, что отдаленно напоминает сдутую спасательную шлюпку, а должно бы выглядеть как громадная миска. Кому-то – гораздо более отмороженному, чем талантливому, – пришла в голову идея о фруктах, оживающих под звуки «Да здравствует Голливуд!»[250]. Барбара наверняка посочувствовала бы ананасу, если б у нее оставались хоть какие-то силы, чтобы сочувствовать кому-то, кроме себя самой.

Когда публика радостно захлопала после окончания номера с миской фруктов – и это несмотря на то, что арбуз и банан столкнулись друг с другом и растянулись на полу во время танца, – Доротея сразу же взяла все в свои руки. Она захлопала в ладоши, разулыбалась и закричала: «Вперед! Мы же старались именно ради этого!», после чего Барбаре захотелось сказать ей, что лично она старалась вывихнуть себе коленку – правда, безуспешно. Максимум, на что ее хватило, так это на вросший ноготь.

– Мы будем лучшими! – продолжила Доротея.

– Ты что, сказала Уинстону, где все это будет происходить? – задала ей вопрос Барбара.

Доротея ударила себя в грудь.

– Что? Детектив-сержант Нката здесь? Почему ты думаешь, что я сказала…

– Наверное, чтобы обеспечить аплодисменты.

– Детектив-сержант Хейверс, мы не прибегали в прошлом, не прибегаем сейчас и не будем прибегать в будущем к поддержке наших сторонников на подобного рода мероприятиях. Мы и так сотворим сенсацию.

– Я запомню, что ты не ответила на вопрос.