Нахимов

Между тем наступали холода, к которым неприятель оказался не подготовлен. Температура ночью опускалась до нуля, дров не было, кухня не кашеварила, воду не вскипятить. «Есть роты, — жаловались обитатели французского лагеря, — которые уже два дня едят только сухари, натертые салом!!! Интендантство велело раздать клепки от бочек в два гектолитра в каждую роту, и вот такой жалкой дозой дров необходимо будет сегодня кипятить восемь котлов!.. а завтра?»[327] Французские перебежчики говорили, что их обманули — обещали везти в Алжир, а привезли в Севастополь.

Снабжение английской армии тоже оставляло желать лучшего. «На удивление, при наших огромных запасах теплой одежды сапог и ботинок по-прежнему не хватало, — писали из Севастополя. — В 14-й полк, занятый на работах в Балаклаве и ее окрестностях, было отпущено 300 пар сапог, но их подошвы навсегда остались в густой балаклавской глине. Некоторые солдаты целую неделю ходили в сапогах без подошв… ступали босыми ногами по земле, когда термометр показывал 30 градусов (по Фаренгейту; примерно минус один по Цельсию. — Н. П.

) — увы, не лучший способ передвижения!»[328]

В Англии газеты наперебой критиковали лорда Реглана за медлительность и нерешительность, за плохое снабжение и негодную организацию медицинской помощи. Однако «военный эксперт» Энгельс проанализировал ситуацию и вынес вердикт: Реглана ругают напрасно: «Причиной ужасных бедствий, вызывающих гибель солдат в Крыму, являются… пороки всей системы управления британскими вооруженными силами». Если неприятелем выведено из строя менее семи тысяч из сорока тысяч умерших с начала действий в Крыму, это означает, что армия в состоянии «полной дезорганизации»[329]

.

Весной была назначена следственная комиссия, которая объяснила причину катастрофического положения дел со снабжением: состояние дорог в России и недостаток средств перевозки. «Плохая дорога между лагерем и Балаклавой была одною из главных причин бедственной участи войск… Сэр Бургоин пытался употребить турок на устройство дороги, дело оказалось невозможным. После бури 14 (2) ноября дорога стала еще хуже, и нашли вынужденным употребить кавалерийских лошадей на тяжелые работы, от которых лошади падали сотнями». Пришлось англичанам строить железную дорогу, по которой и перевозили грузы от Балаклавы к лагерю.

Запасы продовольствия были заготовлены, но лежали в Константинополе. «Из Англии были отправлены значительные грузы солонины, сухарей и рома. В продолжение зимы собрано было в Константинополе 4000 штук скота да из Смирны привезли 2000, и продовольствия оказалось бы в достаточном количестве, если бы были перевозочные средства». В английском лагере всю зиму ничего не ели, кроме солонины и сухарей, «тогда как в Евпатории лежали огромные запасы» свежих овощей — но их не на чем было перевезти, и даже зерна кофе раздавали сырые — не на чем было жарить. Вывод комиссии — вынести «строгое порицание» интендантским службам[330]

.

«Неприятель, верно, много терпит, — писал профессор Н. И. Пирогов из Севастополя. — Вчера еще перешли к нам человек шестнадцать англичан и египтян; жалуются на холод и удручающие работы; от нас также иногда перебегают то какой-нибудь поляк, то рядовой, пропивший амуницию»[331]. Впрочем, отдельные части английской армии были одеты превосходно — в высокие прочные сапоги, макинтоши и полушубки, медвежьи шапки с наушниками.

На Святках московские купцы доставили в Севастополь на девяноста девяти тройках гостинцы: муку, крупу, сахар, чай и много других полезных вещей. Организовал это известный предприниматель и меценат, которого газеты именовали не иначе как «человек большого калибра», В. А. Кокорев. Разбогатев на винных откупах, он не забывал о благотворительности. Кокорев горячо поддерживал защитников Севастополя, говорил, что страна должна поклониться морякам в ноги; когда в 1856 году в Москве чествовали севастопольцев, он вместе с московскими купцами так и поступил — поклонился героям до земли.

«Наши покуда переносят труды и перемену погоды еще довольно порядочно, хотя больных поносами и лихорадками и у нас довольно, — писал доктор Пирогов. — Мясо и хлеб покуда есть, вино также есть, хотя и не всегда, сахар вздорожал: пуд — 17 руб. и более, а дня два его почти совсем и достать нельзя было; но покуда всё еще нельзя жаловаться на сильные недостатки; прибывают постепенно и полушубки для армии…»

Ни холод, ни болезни не прекратили боевых действий, обе стороны по-прежнему вели обстрелы. Всё это стало напоминать шахматную партию, где оба игрока одинаково сильны, но никто не может поставить мат. Примечательно, что сравнение это принадлежит противнику — корреспонденту британской газеты «Таймс» Уильяму Расселу. «Но не родился еще полководец, что мог бы выиграть партию, находясь за 1000 миль от „доски“»[332], — добавлял он, критикуя правительство.