Находка в Сверкающей Звезде

«Безжалостные стрелы лукавого бога настигли еще

одного из наших славных солонов. Последней «жертвой»

пал досточтимый А. Старботтл из графства Калаверас, пораженный чарами прелестной вдовы, в прошлом слу-

жительницы Мельпомены. Последнее время она пела в хо-

ре одной из наиболее модных церквей Сан-Франциско, вы-

соко оплачивавшей заслуги этой пленительной святой Це-

цилии».

«Датч-Флет Интеллидженсер», однако, позволил себе высказаться по этому поводу в юмористически-развязном тоне, который характерен для независимой прессы:

«Новый демократический воитель от Калавераса не-

давно предложил законодательному собранию небольшой

билль, в котором настаивает на замене фамилии Трете-

рик на Старботтл. В Сан-Франциско этот документ на-

зывают свидетельством о браке. Со времени кончины

мистера Третерика прошел всего месяц, но, видимо, му-

жественный полковник не боится привидений».

Справедливость требует признать, что полковнику стоило немалого труда добиться руки миссис Третерик.

Мало того, что ему пришлось преодолевать естественную застенчивость дамы своего сердца, – на его пути еще встал соперник. Это был состоятельный гробовщик из Сакраменто, который влюбился в миссис Третерик, увидев ее в театре и в церкви, поскольку по роду занятий был лишен повседневного и непринужденного общения с прекрасным полом и вообще встречался с дамами лишь в самой официальной обстановке. Сей джентльмен нажил неплохое состояние во время весьма кстати разразившейся в Сан-

Франциско жестокой эпидемии, и полковник считал его опасным соперником. К счастью, однако, похоронных дел мастеру пришлось снаряжать в последний путь некоего сенатора, коллегу полковника, от чьей меткой пули на поединке чести тот и пал; и гробовщик, то ли из соображений личной своей безопасности, то ли, мудро рассудив, как полезны для него и впредь будут услуги полковника, уступил ему дорогу.

Медовый месяц продолжался недолго и был оборван весьма прискорбным инцидентом. На время свадебного путешествия Кэрри поручили заботам сестры полковника.

Вернувшись домой в Сан-Франциско, миссис Старботтл заявила, что она сейчас же пойдет к миссис Кульпеппер за девочкой. Полковник, и до этого проявлявший признаки некоторого беспокойства, которое он старался подавить многократными возлияниями, застегнул сюртук на все пуговицы и, несколько раз пройдясь нетвердой поступью взад и вперед по комнате, вдруг заговорил самым внушительным тоном, на какой был способен.

– Я медлил, – произнес полковник с напыщенностью,

усугублявшейся скрытым страхом и нарастающей неразборчивостью речи, – я медлил, в смысле, я не спешил с сообщением, которое мой долг повелевает вам сделать. Я

не хотел затмевать сияние вжаимного счастья, глушить расцветающее чувштво, омрачать шупружеский небошклон неприятными ижвештиями. Но теперь мне придется это шделать, черт побери, мэм, никуда не денешьша. Ребенка увезли.

– Увезли? – переспросила миссис Старботтл.

В тоне ее голоса, во внезапно сузившихся зрачках было нечто такое, отчего полковник чуть не протрезвел и частично выпустил воздух из груди.

– Шшаш я вшё объяшню, – заторопился он, успокаивающе подняв руку, – вшё объяшню. То горештное шобытие, которое шделало вожмошным наше шаштье, которое ошвободило вас от брасных уз – ошвободило и ребенка – понимаете? – ребенка тоже. Как только Третерик умер, ваши права на ребенка умерли тоже. Таков жакон.

Чей это ребенок? Третерика? Третерик умер. Ребенок не нужен покойнику. Жа каким чертом ребенок покойнику?

Это ваш ребенок? Нет. Чей же тогда? Ребенок принадлежит швоей матери. Понятно?

– Где она? – вся побелев, спросила миссис Старботтл очень тихим голосом.

Я объяшню. Ребенок принадлежит швоей матери. Таков жакон. Я юришт, жаконодатель, американский гражданин. Как юришт, жаконодатель и американский гражданин, я обяжан любой ценой вернуть ребенка штрадающей матери – любой ценой.

– Где она? – повторила миссис Старботтл, впившись глазами в лицо полковника.

– Поехала к матери. Летит ш попутным ветром в объятия штрадающей родительницы. Ражве неправильно?

Миссис Старботтл словно онемела. Полковник чувствовал, что его грудь опадает все ниже, но, опершись о кресло, устремил на нее взор, в котором попытался сочетать рыцарскую галантность с судейской твердостью.