Налог на убийство (сборник)

Примерно в таком же интересном положении находилось расследование по делу ФСО. Шустрила «наружка», с упоением гоняя машины взад-вперед; гудели мощные кулеры компьютеров региональной службы информационно-технологического обеспечения, из коих аналитики пытались выдоить связи ФСО; с грозным стуком занимали свои места в ячейках шашки, – это в ожидании выезда гоняли в нарды боевики группы быстрого реагирования службы физической защиты.

И хотя все колеса сложного механизма финансовой разведки пришли в действие, реальное движение дела вперед зависело сейчас от замерзших до состояния пломбира оперов, сидевших в машине. А точнее, даже от одного из них, – костистого, почти уже лысого, сжимавшего руль машины, неподвижно глядя перед собой глазами в цвет некогда грозного василькового околыша фуражки НКВД.

Ну что, Токмаков, вот и пришел тот поганый час, когда строка из служебной характеристики «интересы службы ставит выше личных» испытывается на соответствие. Лопухнулся с водилой дражайшего Константина Ириньевича Груздева, теперь думай, как исправить положение. Хотя и думать тут особо нечего. Все уже придумано. Надо только взять в руки мобильный телефон – никогда еще он не казался ему таким неподъемно тяжелым, – и набрать сто лет знакомый номер.

– Алло, Маша, это ты?

– А кого бы ты еще хотел услышать по моему мобильнику? Перезвони, я дома у родителей.

Выяснилось, что Маша не спит, не принимает ванну и даже не переругивается с матерью. Она была наедине с крылатым конем по кличке Пегас, то есть сочиняла детективные рассказы. Даже не сочиняла, а записывала истории соседки из 26-й квартиры, художницы-домохозяйки. А то, что они были с непонятной чертовщинкой, так ведь и вся жизнь – непонятная штука. Возможно, затеянный кем-то следственный эксперимент с заранее известным фатальным финалом.

Голос дамы сердца был не слишком любезным. Ничего, придется потерпеть. Придется смиренно выслушать непонятные упреки и покаяться в несовершенных (пока, а если бы она знала, зачем он звонит!) грехах, обещать не только прочитать, но и порекомендовать издательству сочиненные ею мини-детективы, и все лишь для того, чтобы, словно невзначай, задать один-единственный вопрос:

– Слушай, подскажи-ка мне рабочий телефончик Константина Ириньевича.

– Что, он уже так накомандовал, что попался вам на крючок? – не в бровь, а в глаз попала Маша.

– Да вот хочу к нему подъехать, – ухитрился не соврать Токмаков.

– Лучше подъезжай ко мне. Мама сейчас уже уходит…

– После Константина Ириньевича, – сказал Токмаков, хотя не был уверен в теплом приеме после визита в офис ФСО. Скорее даже наоборот.

– Опять соврешь, – прозвучал, слабея, голос Маши – то ли аккумулятор мобильника садился, то ли решила вмешаться судьба, чтобы сохранить непрочный союз телезвезды и опера.

– Номер, – закричал Токмаков. – Номер!

– Записывай, лучше б я тебя никогда не встречала!..

На последней цифре аккумулятор сдох окончательно, и в дежурную часть, чтобы привязать номер к адресу, пришлось звонить уже по телефону Виктора Непейводы.

…В небесных скрижалях этот день был отмечен, как время встреч с прошлым. Из недавнего прошлого, как черт из табакерки, вынырнул водитель в шапке с лисьим хвостом, сорвав операцию. А из прошлого давности уже незапамятной, – этот угловой дом по Сестрорецкой улице, к которому Токмаков и Непейвода подходили сейчас, оставив засвеченную «Волгу» и «десятку» с Куцобиным и Пиккелем за полквартала.

В этом самом доме, больше того, в тех же помещениях, где когда-то размещался авиамодельный кружок Приморского дома творчества юных, и квартировал пресловутый Фонд содействия оборонной промышленности. Токмаков давно привык к подобным гримасам фатума, к самым невероятным совпадениям, поэтому сейчас испытывал не удивление, а только легкую грусть. Здесь прошли не самые плохие годы его сопливого детства. Здесь он мастерил кордовые самолетики, которые одерживали победы на городских и республиканских соревнованиях.

Вот и знакомая дверь, – правда, теперь уже стальная и с кодовым замком, – наглухо закрытая, перечеркнутая небрежной надписью «Ремонт», без всяких признаков звонка, – а раньше он был.

Ремонт ремонтом, но за окнами с тройным стеклопакетом – свет, во дворике – «Сааб» директора с теми же неизменными тремя «сестрами» в номере. Все сошлось – и масть, и карта. А это значит, что свидание – состоится!

Знала бы Маша, куда приведут поиски кассеты с записью Коряпышева и проверка его информации!

– Стучать будем? – спросил Непейвода.

– Написано же, что ремонт, – возразил Токмаков.

– А как входить будем?

– Легко, – сказал Токмаков, набирая номер, – судя по сильно затертым цифрам, посетителей здесь хватало.