Нам нельзя

После нашей ночи я, признаться, ждал (с опаской даже) разговора с отцом. Думал, от обиды выложит сводная сестричка все как есть: и маме, и папе. Не потому что стерва злобная, а потому что ситуация такая. Я был к этому готов и даже предъявлять не собирался – сам ведь напросился. Нужно четко понимать, к кому в трусы лезешь. Я понимал. Дни летели, а ничего не происходило. Вообще ничего. С отцом мы пару раз пообедали вместе – нужно было обсудить мой статус: то ли подозреваемый, то ли свидетель. Все было хорошо, и даже никакого «Кайла странная, притихшая, грустная», а я ведь спрашивал, как в семье обстановка, так, промежду прочим.

А еще ждал, что общение между нами будет кипеть: звонки, сообщения, обиды или просто желание понять, отчего я такой бессердечный подонок, но и здесь ждало «разочарование», в хорошем смысле, конечно. Было неожиданно от двадцатилетней девушки получить настолько адекватную реакцию. Только когда увидел ее на лекции – в первый раз после той ночи – понял, что не железная она, но очень, очень гордая. Такая умирать будет, а помощи у недостойного мерзавца не попросит. И упрямая, конечно. На своем ослином врожденном она далеко уехать может.

– Эрик! – крикнули мне с другого конца центра. Я все-таки определился, и уже собирался уходить. – Эрик!

Я помахал и пошел в сторону мачехи и брата. Они улыбались и тащили гору пакетов, даже Риччи нагружен.

– Мы тут по магазинам прошлись, – просияла Шарлотта. – Ты тоже? – и кивнула на коробку из бутика.

– Да, но мне до вас далеко, – потом перехватил ее пакеты. Все же не чужие.

– Мы сегодня барбекю будем делать! – поделился Риччи. – Жаренные ребрышки и сосиски, – облизнулся даже. – Давай с нами!

– Да, – потрепала его по волосам мачеха, – мы приглашаем тебя на ужин.

Я хотел по привычке отказаться, пока не осознал, что хочу. Пожрать нормально. Домашнего охота. А еще Колючку наказать: испортить ей и аппетит, и настроение.

– А поехали, – и улыбнулся во весь рот. Держись, зараза рыжая: сегодня я буду само очарование для всех, кроме тебя.

– Правда, у нас Кайла немного приболела.

– Я заходил домой, она действительно выглядела больной. – Ага, на всю голову. – Но сосиски ее поставят на ноги, да, Риччи?

Брат только кивнул.

Не прошло и часа как я снова вошел в отчий дом, и настроение было в разы лучше: сегодня в программе нервировать и доставать Колючку, а это мое любимое времяпрепровождение. Я не со зла, честно, только лишь для острастки.

– Кайли! – крикнула мачеха, разбирая пакеты с продуктами. Я скинул пиджак и как раз рукава закатывал, когда Колючка в кухне показалась: глаза в миг круглыми блюдцами стали, а рот приоткрыт. Видно, что гневная тирада готова была вылететь из пушки и прямо в меня, но…

– Дочь, помоги ребрышки замариновать, а я пока овощи нарежу. У нас сегодня семейное барбекю.

Я очаровательно улыбнулся мачехе и послал злую ухмылку сводной сестре. Готовься. Буду гонять пока слово не даст, что перестанет ввязываться в опасные авантюры.

– Я разожгу барбекю, а ты, – бросил сухой взгляд на Кайлу, – принесешь мясо. Риччи, пойдешь со мной?

– Ага! – довольно отозвался он и поскакал вприпрыжку на задний двор.

– Мам, какого он здесь делает? – Колючка даже не пыталась сказать так, чтобы я не услышал.

– Кайла! – оборвала мачеха. Да, сегодня я в большинстве.

Вечер был теплый и мягкий. Сумерки только начали стелиться по земле, да клубиться в укромных уголках. Со стороны залива тянуло свежестью, но нам с Риччи, раздувавшим крупные угли, было жарко.

– Где там твоя сестрица? – спросил я и поднес руки к жаровне.

– Вон, тащится, – ткнул пальцем в воздух, развалившись в гамаке. Я посмотрел в том направлении – действительно идет: максимально бесстрастная и неприступная, толстовку надела широкую и джинсы размера на два больше, пучок небрежный на башке соорудила. Всем свои видом говорит, что плевать ей как она выглядит, ну и на меня соответственно. Да взаимно! Почти.

– Наконец-то, – недовольно бросил я и отошел, кивнув на барбекю: – Выкладывай.

– Я?

– А кто, я? – она недовольно нахмурилась, но принялась на жаровню мясо бросать: – Нежнее. Не так близко, – комментировал каждое действие. – Ты маринадом угли залила. Откуда у тебя руки растут?!

Кайла резко повернулась, сжимая в ладони крупный кусок – на лице у нее все написано.

– Даже не думай. Эта рубашка из египетского хлопка. Иди за тряпкой: посмотри, какой бардак после тебя!

Она заскрежетала зубами и ушла. С рулоном полотенец пришла уже Шарлотта.

– Рич, посмотришь за мясом? Я быстро.

Думает от меня можно в доме спрятаться? Я неизбежное для нее.

– Бокалы протри, – сказал, покрутив один. Кайла на стол накрывала и меня игнорировала. – Кто так огурцы режет? – я стал в плотную, чтобы на нервы окончательно подействовать. И подействовал.

– Ай! – вскрикнула Колючка, палец в рот положив. Порезалась, твою мать.

– Блядь, – выругался и схватил салфетку. – Дай сюда.

– Слышь, что тебя надо? – вдруг прошипела Кайла. – Мы вроде все решили уже. Так отвали!

– Отвалю, если пообещаешь не лезть в дела полиции. В чужие дома. А особенно к мужикам, про которых нихрена не знаешь!