Нам здесь жить

Крестоносец время от времени жалобно постанывал, и Сангре, глядевшему на него, вдруг отчего-то стало жалко этого недобитка. Да и вел он себя вполне порядочно. И в самом начале, когда мешал мордастому прижечь тело женщины, и потом, когда, не испугавшись «божьего грома», напролом попер в атаку. Добавлялось и то, что он прибыл сюда с родины его деда, а кроме того оказался удивительно похожим на самого Петра. Совпадал и цвет волос, и даже черты лица, вплоть до легкой горбинки на носу.

Именно тогда у него и мелькнула шалая мыслишка: «А вдруг этот орел — его отдаленный предок?» Почему бы и нет, тем более дед, чьи рассказы об Испании Сангре обожал слушать, не раз упоминал что-то такое о своем славном роде, насчитывающем не одну сотню лет. Мол, в свое время их предки храбро дрались с маврами за свою свободу, освобождая земли от мусульманских завоевателей. Герцогов с графьями в их роду вроде бы не водилось, но зато все были настоящими кабальеро, идальго, а также рыцарями без страха и упрека.

Настораживала и игла в сердце, куда-то запропавшая после того, как раненого перевязали. Получалось, ему самому полегчало одновременно с недобитком. Снова совпадение? А может, все-таки парадокс, встречавшийся ему пару раз в фантастических романах: дескать, что произойдет, если человек, попав в прошлое, убьет собственного отца, не успевшего обзавестись детьми? Кстати, конкретного внятного ответа на него Петр так нигде и не вычитал. Впрочем, один пришел ему на ум — в памяти всплыл фильм «Назад в будущее». Вроде бы там у героя были аналогичные проблемы и он чуть не умер. Хотя этим пендосам верить… Они и соврут — недорого возьмут.

Вдобавок ему припомнилось и странное карточное пророчество насчет наследства. А может, подразумевалось… Додумать он не успел — его по плечу кто-то бесцеремонно похлопал. Петр оглянулся. Глаза стоящей позади литвинки были злющими-презлющими. Она мрачно указала пальцем на лежащего испанца и красноречиво чиркнула ребром ладони по своей шее. Сангре недовольно крякнул. К этому моменту он уже пришел к твердому решению — помимо воина Вальтера сохранить жизнь и крестоносцу, так, на всякий случай, а тут нате-здрасьте.

— Мадам, — буркнул он. — Кровожадность — штука неплохая, но в меру. Я понимаю глубину вашего негодования, но…

Договорить он не успел — возле уха коротко свистнуло и длинная стрела с черным оперением впилась в дуб на уровне его глаз.

— Вот те раз, — растерянно протянул Петр и оглянулся. — А сейчас будет два и три, — прокомментировал он, глядя, как сразу пять невесть откуда взявшихся лучников взяли его под прицел.

И толку, что они по виду явно не крестоносцы. Погибнуть от рук своих или почти своих — все ж таки совсем недавно выступал на их стороне — еще обиднее. А главное, ничего не объяснишь. Навряд ли литовцы, одержав победу, напяливают на себя трофейные плащи рыцарей.

— М-да-а, чи гепнусь я, дрючком пропертый, чи мимо прошпандорит вин? — задумчиво протянул Петр, прикидывая свои шансы увернуться от стрел, и поморщился.

Расклад получался неутешительным: пятьдесят на пятьдесят или, если в вольном переводе: «А хрен ее знает, как удача улыбнется». Оставалось продолжать изображать статую командора и надеяться, что сразу не пристрелят, а начнут расспрашивать и недоразумение быстро прояснится. Но не сидеть же сиднем, дожидаясь их решения.

Петр осторожно потянул завязку белого плаща с черным крестом и легонько шевельнул плечом, отчего тот медленно сполз с его плеч, наглядно демонстрируя, что кроме этого одеяния на нем ничего рыцарского не имеется. Холода он от волнения не почувствовал. Да и до мороза ли тут, когда самой жизни осталось на пару минут или того меньше.

Враждебное молчание продолжалось, и он, скосив глаза на жрицу, стоящую подле, негромко, одними губами произнес:

— Слышь, красавица, ты бы замолвила за меня пару ласковых, а то твоего спасителя от чудовищ грохнут ни за понюшку табака. Ну? Чего молчишь, снежная королева?

Разумеется, та его не поняла, но, повернувшись к воинам, что-то властно выкрикнула, указывая вначале на старика, затем на мальчишку, а потом на трупы, разбросанные по всей поляне. Что она говорила — бог весть, но сидящий вполоборота к ним Петр увидел, как луки опустились, хотя пальцы новоявленных стрелков продолжали крепко держать наложенные на тетивы стрелы.

— Фу-у, — облегченно выдохнул он. — И на том, как говорится, наше вам огромное человеческое спасибо.

А чуть погодя с помощью Яцко, приставленного к друзьям угрюмым командиром отряда литвинов по имени Сударг в качестве переводчика, удалось окончательно разобраться в картине происшедшего. Курносый Яцко, довольно-таки бойко переводивший с литовского на русский и обратно, и сам по национальности оказался русским, в смысле славянином, как он сказал, из рода дреговичей. Он-то вкратце и поведал обоим (Улан вышел на полянку чуть погодя, застав вполне мирную обстановку), что Петр сделал огромное дело, сумев спасти святилище Мильды от окончательного поругания, а ее жрецов, хотя и не всех, от неминуемой смерти.