Намаскар: здравствуй и прощай (заметки путевые о приключениях и мыслях, в Индии случившихся)

Прежде чем описать восхождение, укажу по часам ритм жизни нашей в эти сутки. Сон мой последний был до 8 утра прошлого дня. В 0:30 вышли мы на подъём. К 4:50 поднялись в горный храм (на пике). Пробыли там до 7:30. Спуск окончился в 10:15. Поспешили к тёплой воде душевой; увалились в кровать и проспали до 15:00. Затем спустились в ресторанчик для обеда. В 15:30 мы изготовились для повторного сна. Я проснулся в 19:30. Оставил Олю спящей, вышел на веранду записать под чашку чая восхождение наше. Завтра надлежит встать для восьмичасового автобуса в Хэттон. Утро будет раннее.

Теперь – пик Адама.

«А Цейлон же есть немалая пристань Индийского моря, а в нём на высокой горе отец Адам. Да около него родятся драгоценные камни, рубины, кристаллы, агаты, смола, хрусталь, наждак [29] . Родятся также слоны, а продают их на локоть, да страусы – продают их на вес» {32} .

Ни слонов, ни страусов, ни рубинов мы здесь не видели. Никто из жителей местных, по нашим вопросам, не умел даже вспомнить, что всё это когда-то здесь рождалось.

Вышли по темноте, едва разбавленной лунным светом. Плотные, чёрные облака. Были у нас фонари, но пользы от них мы не искали – свет пусть выказывал камни под ногами, но лишал общего обзора, определял всё стороннее во мрак гуталиновый. Да и глаза в скорой привычке научились различать дорогу.

Загодя (краткой вечерней разведкой) разузнал я начало пути и сейчас шёл поворотами уверенно, не опасаясь плутаний.

В переходах ночных таинственность случается, ведь ничто не предстаёт видом обыденным; всё обманывает, искажается. Мох по камню песочком чудится, листья – тряпьём, галька – грязью. При сомнениях определяли мы предмет фонарём или ногой.

По дороге устроены павильоны, палатки, беседки частые – всё поставлено для торговли во время паломническое, но сейчас стоит заколоченное, пустое и отчасти разрушенное.

По обочине – чай растёт, плакаты покошенные высятся с указанием пути, с текстами, нам непонятными, и рекламой – мыла, мобильной связи, бальзама целебного.

Оделись мы излишне тепло; взмокли, отчего свитера пришлось снять.

Ступени пока что нечастые были – с пролётами долгими. Знали мы, что в общем числе подняться предстоит нам по пяти тысячам ступеней. Цепей железных, о которых писал Марко Поло, здесь не сохранилось.

Видно при луне, что горы, нам уготованные, ошапкованы облаками. Вершину разглядеть невозможно.

Шумят речки. Бусенец в дождик крепнет и опять в пыль возвращается. По дороге провода тянутся электрические.

Встречаем мы Будд многочисленных – видом разным представленных, светом всенощным выделенных. Наибольшим был Будда, лежащий на боку – возле ворот, путь на вершину зачинающих. Каждому Сиддхартхе в соседство Ганеша посажен.

За мостиком кратким нашли мы павильон пустой с динамиками, мантрами гудящими. За ширмой в любопытстве обнаружили кровать и спящего на ней кого-то

. Здесь же алтарь был укреплён с Буддой, слонами, благовоньями.

Дальше в пути был китайский монастырь с цветником по кругу (сотни горшков цветов разнообразных); здесь же – ступа высокая с выставленной и подсвеченной коробкой для пожертвований.

Лесенки ветхие, разбитые, сменялись собранием камней – идти нужно в осторожности. Иные лесенки проломлены, вздыблены, расщеплены. Но встречались и переходы удобные, серыми надолбами сопровождённые.

В эти полчаса прогулка была лёгкой, удовольственной.

Всё реже случались порталы, ступы, павильончики, рекламные надписи.

Подъём теперь постоянный – нет отдыха в прямой дороге. И мрачно вокруг, и видно плохо. Ночь.

Влажность сделалась чрезвычайной; дышать неловко; волосы, одежда мокрыми стали. Бус не прекращался. Ветер.

Изредка палатки встречались – для отдыха паломников; туалеты.

После второго часа дорога вся ушла в джунгли. Ступени здесь крепче, но отвернуть некуда – всякий отворот воспрещался плотностью зарослей. Пахло листьями мокрыми, цветением настойчивым. В джунглях вблизи от нас шум постоянный был – щёлкал кто-то, свистел, трещал. Порой из листвы замечали мы глазки, тесно установленные друг к другу, но хозяина их не могли даже предположить.

В облаке мы оказались густом. Воздух стал водой. Оля косу отжимала. Одежда вымокла до белья. Ветер леденил, и к третьему часу подъёма озябли мы значительно. Пришлось Оле взять от меня рюкзачок – она чувствовала, что выдувает ей мокрую спину.

Одни. На тропе, в джунглях вырубленной, в ночи, в облаке затерянные… Видимость всякого отдаления прекратилась. Вокруг едва проступали абрисы ближних деревьев. И лестница извитым ходом вверх уводила, а подъём резче стал, высота лесенок поднялась значимо.

Гудит тона́ми глубокими ветер. Трещат вокруг джунгли. Холод, дрожь по телу. Не видно ничего отвесно вниз и вверх, и пребываешь как на островке в десяток массивных ступеней, в скалу вбитых, и безумием кажется, что очутился здесь ночью – в усталости такой и сонливости. Всюду вода облаков, а деревья здесь (по скалистости) редкие, будто водоросли диковинные раскачиваются.