Намаскар: здравствуй и прощай (заметки путевые о приключениях и мыслях, в Индии случившихся)

Монахи приветливыми оказались – не противились фотографиям и даже приняли меня в церемонию. Выдали мне цветочки ритуальные (лучше бы тапки меховые дали) и предложили совместную молитву. Моей мантрой был стук зубовный. Церемония продолжилась поклонением двери железной – за ней, в глубине двадцати метров хранился отпечаток ноги Будды – он оставил его перед отходом в Нирвану. (Люди небуддийской веры заявляют, что наследил здесь не то Саман, не то Адам, не то кто-то ещё; так или иначе, отпечаток закрыт плотно и не видел его никто многие годы – даже монахи мои к счастью лицезрения приобщены не были). Я тем временем фотографировал и старался приспустить штаны – чтобы хоть пятками наступить на брючину. Цветы, однако, возложил со всем, возможным сейчас, почтением. Далее монахи задумали громкие, протяжные мантры – их услышал я от калитки, к которой, по возложении цветов, поторопился на скрюченных стопах. Оля ждала меня с носками и сандалиями – они показались мне тёплыми и уютными чрезвычайно.

Выяснилось вскоре, что все три монаха учатся в РУДН [30] , на третьем курсе… Каждое лето они выезжали в места паломнические. У Оли нашлись с ними общие знакомые по филфаку. It’s a small world.

От монахов узнали мы, что к пику есть старый долгий путь. Узнали, что в ясности, которая бывает здесь нечасто, вид от храма чудесный – облака тянутся внизу, по склонам.

Ясности от дня сегодняшнего мы могли не дождаться; истомлённые холодом, в 7:30 начали спуск. Шли неспешно из-за растревоженных коленок.

Сейчас весь путь представал иным. Всё оказалось в красках, прежде всего – джунгли, расцвеченные жёлтыми, синими, оранжевыми, сизыми цветками, из которых знали мы только жёлтые – орхидеи. Сопровождать нас вышла одна из горных собак-попрошаек.

Столь тесные заросли устроились за перилами, что невозможно понять ни глубину их, ни даль; в сторону тут не удалось бы отойти даже на метр. И всё трещит там кто-то, щёлкает, свистит. В иных местах джунгли вступили на лестницу – нависшими ветками, корнями.

Деревья все по влажности постоянной мхом обросли (словно водорослями) – таким густым, что свешивается он с веток зелёными мочалами. От установленной в пути трансформаторной будки треск электрический разносится непрестанно.

День начался светлый, но видимость ещё долго была скудной – пока не спустились мы окончательно из облака.

Ступени все разной высоты и ширины, отчего не удаётся ритм подобрать удобный.

Если остановиться и расслабить ноги – они заходятся дрожью.

Рассматривали домики для паломников. На стене одного из них обнаружили надпись «За ВДВ».

Несколько раз смутили нас неожиданные тропки, в джунгли отходящие. Мы не знали их цели, но проверить сейчас не решались из-за усталости…

Дыхание ровное, но колючее. Ноги большие, густые. Вниз. Вниз…

В комнату нашу возвратились к 10:15. К пробуждению в 15:00 такое раздулось вокруг глаза Олиного, что опасаться нужно было инфекции опасной. Назначила себе Оля антибиотик широкого действия.

Многое случилось в эти недели; сейчас – только экватор путешествия, значит, не меньше случится в дни последующие. Усталости – ни физической, ни моральной – не знаю. Я ещё не насытился.

05.08. Канди

(Канди с XVI века был столицей острова; оставался царством независимым, даже когда голландцы колонией своей объявили всё побережье.)

Выехали из Далхуси в 9:20 – в Хэттон (других автобусных направлений в эту пору нет).

Олино тело из-за усталости фортеля выдаёт безостановочно. Усугубился глаз; к нему кашель и тяжесть в горле пришли – от дыхания частого в облаке холодном. Кажется мне, что Оля в темпе нашем истощилась. Не ждал я таких слабостей, после поездки прошлогодней по Средней Азии уверен был в крепости Олиного здоровья. «Я всё вперёд и вперёд шагал, слушая песни, что ветер слагал. Шагал, познавая мечты и тревоги, охваченный радостью дальней дороги… А ты свернула. Сошла с пути. Ты стоишь недвижно, не в силах идти…» {33} (Рабиндранат Тагор).

Проезд до Хэттона выдался любопытным, весёлым. Автобус горный ветхим был, изржавелым, что, однако, не мешало водителю повороты нескончаемые в резкости проходить – так, что надвисали мы над чайными склонами.

Ехать пришлось стоя. Рюкзаки укреплены были к водительскому креслу. Держаться от наклонов дорожных двумя руками приходилось, и в непривычке к эквилибристике подобной долго был я неловок – расплатиться не мог с кондуктором (33 рубля за двоих). Радости мне добавлялось от того, что стоял я возле двери открытой (не закрывалась она нарочно), и спрыгивали в неё пассажиры одни, а другие запрыгивали (будто слабы у автобуса тормоза для полной остановки – он лишь приостанавливался, взвизгивая, вскрипывая).

Проезжали мы сёла, городишки горные, но цивилизованные вполне. И дорога протянулась в 1,5 часа. Узнал я, насколько мягче бывает поездка стоячая в автобусе в сравнении с поездкой сидячей в машине легковой, где повороты все к тошноте зовут настойчиво.