Намек. Архивный шифр

Мастер ложи провёл длинными своими чувствительными пальцами по красному ордену, приколотому у него на груди на всеобщее обозрение и восхищение, и потом вновь потёр скулу. Орден притягивал взгляд. Странный символ советской доблести: из-под красного знамени осторожно выглядывает, словно бы таясь, красная звезда, только тремя концами своими видна, и догадывайся, сколько их всего!

— Простите, что пространно отвлёкся… — повинился было архивист.

Но собеседник живо откликнулся:

— Отчего же? Вы важное дополнение сделали!

— Итак, он задал вопрос, зачем я дал материалы… Нет! Вначале он выразил радость от встречи с братом и спросил: неужели ложа до сей поры существует. Я без запинки ответил: нет, увы, я — последний из могикан.

Орденоносец одобрительно кивнул.

— Тогда он спросил, зачем публикация. И я ответил… знаете, как наитие пришло!.. Удачно, по-моему: вот, мол, для того и публикация, чтобы позвать братьев. Вдруг кто откликнется. Почти правда, а смысл иной!

— Верно, — поддержал орденоносец. — Удачный ответ. Далее он, полагаю, поинтересовался результатом?

— Конечно! — приободрился архивист. — Я сказал, что по-прежнему одинок… Оставался одиноким до его появления. Он наклонился ко мне и тихо спросил, заговорщически: «Теперь скажите уже как брату: известны ли вам другие материалы ложи, помимо опубликованных?» Ответить мне было проще простого, как вы понимаете, ведь действительно больше у нас… в архиве, то есть… ничего нет. Сказал, что остальное хранится лишь в моей голове.

Собеседник вздёрнул брови как бы в лёгком удивлении.

— Я сделал это нарочно, чтобы заинтересовать его. Не знал: вдруг он нужен вам, и не хотел отпустить его без договорённости, как связаться с ним.

— Хорошо. Выяснили, как связаться?

— Я сказал, что, мол, впервые за долгие годы моё одиночество нарушено, и хотелось бы… Ну, понятно… Словом, он не дал мне адреса или иного средства для связи. Объявил буквально следующее: «Я снова зайду к вам».

Влиятельный собеседник стал мрачен. Спросил требовательно:

— О чём ещё вы говорили с американцем?

Архивист покачал головой:

— Всё. Наша беседа тем и кончилась.

Кавалер ордена Красного Знамени извлёк невесть откуда блокнот, подвинул к себе чернильницу, в которой торчало простое металлическое перо на деревянной ручке, но передумал и взял со стола директора архива хорошо наточенный простой карандаш.

— Опишите мне внешность этого человека.

Держа карандаш и выжидательно глядя на своего визави, он приготовился записывать, однако, не дав начать, добавил:

— Ещё опишите, есть ли что-то особенное, приметное что-то в его манерах, в манере говорить.

Собранно, ясно, будто составляя описание уникального документа, архивист изложил приметы недавнего посетителя. А затем без перерыва, на едином дыхании спросил:

— Вы теперь устраните меня?

— В каком смысле? — удивился старинный соратник.

— Вы убьёте меня? Я намекнул постороннему человеку, иностранцу, на то, что владею секретами нашей ложи — из-за этого.

Лицо собеседника застыло, словно было отлито из чугуна. Не сразу он разлепил чугунные губы, чтобы с металлическим холодом произнести:

— Я как раз думал… как бы он теперь не прикончил вас. Он резко сглотнул: горло дёрнулось.

Архивист побледнел и опустил глаза.

— Простите меня! Бога ради, не принимайте за оскорбление! Я… Я сам не знаю…

Лицо собеседника слегка обмякло, но он ещё помолчал, глядя внутрь себя, прежде чем поднять глаза и сказать, прямо уставившись своему товарищу в зрачки:

— Вы совершенно потерялись, не знаете, кому верить, кого бояться, да?

В голосе мастера прозвучал даже намёк на сочувствие.

— Ваша правда. Запутался я. Заблудился в новой этой реальности. Где свои, где чужие? Кто враг, кто друг?

Мастер ложи, как давеча, задумчиво потёр скулу.

— Зачем же ему убивать меня? — Голос архивиста дрогнул на слове «убивать». — Не узнав ещё секретов, о которых я как будто мог бы поведать? Я не понимаю ничего!

— Американцу секреты наши не интересны, полагаю. Это весьма закрытая и весьма самолюбивая нация. Забрать себе какое-то изобретение, научное открытие — заберут, буде представится возможность. Были б вы, к примеру, Сикорским. Что-то совершенно новое для себя американец захочет выяснить. Наш случай иной. Они рассматривают ложу «Ясные звёзды», которой мы — прямые наследники, как производную от собственной. Поэтому все наши секреты для вашего нового знакомца должны быть глубоко вторичны. В то же время великий секрет истинных вольных каменщиков вы ненароком можете разгласить… Вы, то есть мы с вами, уже приступили к делу… Самым страшным образом разгласили: публично, в прессе!

— Бог с вами! Ничего по-настоящему тайного я… мы не предали огласке!