Наместник

«В реальности у тебя течет крыша! И „скорая“ уже вылетела из Благовещенска! Смирительная рубашка, и никаких княжон!»

— Заткнулись оба! — заорал, точнее, промычал я в подушку.

Логически… Надо просто мыслить логически! Да, страшно. На самом деле — трындец как страшно! Но это мало что меняет. Паника такая штука, что поддашься ей один раз — и можешь идти копать могилку и заказывать гроб. Страх может помочь — инстинкт самосохранения и все такое, — а вот паника убивает. Об этом я знаю очень хорошо.

Странно, не странно — по фиг! Рассматриваем только факты. Видения были — факт. Нравится или нет — было! Они были очень… достоверны. Тоже факт. Но не факт, что это просто выверты сознания. Третий факт — никто, кроме меня, ничего такого не видел. И вот это — очень плохой факт. Только благодаря ему можно предположить, что я схожу с ума. Но! К счастью, есть «но»! Реакция князя. Это четвертый факт — его мой рассказ ошеломил, но не удивил. Правда, он может значить и то, что князь обеспокоен признаками потери рассудка своего зама. Но если проанализировать все его слова и интонации, убедительнее выглядит другая версия. Поярков понимал, что со мной происходит, но был удивлен, как такое могло произойти со мной.

И еще один довод в пользу того, что я не съехал с катушек. Меня отправили к минцам решить целую кучу задач, одной из которых была проверка готовности обер-секретаря к дальнейшей работе на благо княжества. А значит, я изучен, взвешен и признан годным. Банально «годным» с точки зрения медицины! Меня вот якут-целитель проверял за два дня до выезда. Строго говоря, он меня и княжича осматривал раз в неделю. И ничего не нашел, никаких признаков грядущего сумасшествия.

Вывод? Все-таки видения — проявление дара. Скорее всего, так. Не боярского, царского, возможно. Это неприятно, это пугает, но маловероятно, что это опасно. Значит, паника побоку и рассматриваем только версию с пробуждением дара. И еще раз — у Антошки такое было, и ничего с пацаном не случилось. Носится по закоулкам резиденции, как в зад пчелой ужаленный!

С непередаваемым облегчением я оторвал лицо от подушки и вдохнул полной грудью. Какой ты все-таки трус и паникер, Антошин! Смотреть противно! Одно радует — никто не видел.

В дверь постучали. Слуга-китаец, как какой-то официант в ресторане, молча «сервировал» небольшой столик в углу бумагой и карандашами и так же беззвучно, как вошел, покинул комнату. Вовремя! Надо все записать. Каждую долбаную деталь!

Усевшись за стол, я прикрыл глаза, сосредотачиваясь перед работой. И сразу же вспомнил реплику старого китайца с экрана ноутбука.

«Мы не можем позволить оппозиции использовать ситуацию…»

Слова политика! Эти интонации и построения фраз я узнаю в любом из миров! Китайского политика. И высоко летающего, кстати. Стоп! А не императора ли я видел? В последнем видении? Это же легко проверить! Господи, ну хоть на одну здравую мысль ты разродился, Антошин! А то верещишь, как баба, слушать противно!

Я достал смартфон и вбил в поисковике «император Чжу Ли». И с удовлетворением стал разглядывать лицо старого минца, виденного всего каких-то минут десять — пятнадцать назад. Фотография седого, с длинными усами, одетого в расшитый желтый халат и смешную черную шапочку владетеля империи окончательно убедила меня, что я не псих. Именно его я видел глазами… получается — его сына. Чжу Юаня? Человека, с которым мне встречаться завтра. Скорее всего, так. Точнее смогу сказать, только когда услышу его голос. Он у него… характерный такой.

О чем говорили император и наместник в моем видении, было неясно. Я застал самый конец разговора, понять из которого можно было только одно — стороны обсуждали дела государственные. Больше из этого мне ничего не выжать. Тогда переходим к картинке, которая появилась под занавес. Той, где злобный ван заливал все вокруг белым огнем. Как этот кошмар, в котором люди превратились в факелы, был связан с беседой отца с сыном? Не просто же так это мне в один момент привиделось? Хотя могло и просто так — что я знаю о природе видений?

Потратив еще десять минут, я записал свои видения на бумагу и собрался было лечь спать и как-то уговорить свой разогнанный мозг отдохнуть, как смартфон сообщил о получении сообщения. Оживив экран, я обнаружил, что пришло письмо от Алмаза. Татарин, видать, тоже не спал и воспринял мою просьбу порыться в сети на предмет информации по пифиям со всей серьезностью. Вздохнув для порядка — сна пока не предвидится, — я погрузился в чтение.

Спустившись утром в холл посольства, я стал свидетелем непонятной и немного пугающей сцены. Или неловкой — тут как посмотреть. В кресле сидел в совершенно растрепанных чувствах Петр Лунь, а рядом с ним стояла — и утешала его! — Яньлинь. По крайней мере, так я воспринял картину. Хотя как ее еще воспринять-то? Мужчина сидит, уронив лицо в ладони, а женщина стоит рядом и успокаивающе гладит его по плечу.