Наоми

Первым мы подстрелили кабана, который топтался в предгорьях. Огромная клыкастая голова будет неплохо смотреться на стене у бильярдного столика. Стив, глава финансового отдела, подстрелил увесистого барана, но с плохо развитыми рогами, вероятно, ещё молодого. Подбирать его мы не стали. Такая дефектная голова не была бы украшением в любом помещении. Поездка подходила к концу, но я всё равно не терял надежды на встречу с моим мохнатым кумиром, и он меня не разочаровал.

Грациозный дымчато-серый котяра бежал по южному склону горы, нервно дёргая своим непропорционально длинным относительно тела хвостом. Я замер в ожидании приближения к нему вертолёта, но хищник начал двигаться ещё быстрее, играя на солнце своими сплошными или кольцевыми пятнами шкуры. Я принял решение стрелять, не приближаясь к нему. Первый мой выстрел лишь вскользь ранил животное, задев его правое бедро. Нервный оглушительный рёв донёсся до нас, даже невзирая на шум работающих винтов. Я выстрелил ещё раз, но промахнулся.

– Подлети к нему настолько близко, как только сможешь, – крикнул я пилоту, который показал мне, что это опасно. – Я оплачу риск сполна!

Пилот недолго думая, потянул вертолёт ближе к барсу. Когда расстояние между нами было самое минимальное, я наконец-то выстрелил снова, но барс, неожиданно спрыгнул в расщелину, которую я не заметил, а пуля, ударившись о камни, покрытые льдом, неожиданно отрикошетила и попала в несущий винт вертолёта, отрывая одну из его лопастей. Пилот начал тщетные попытки маневрировать выведенной из равновесия машиной, но естественно не сумел. Мы ударились хвостом о торчащие скалы и упали в ущелье. Высота была не большой, и вертолёт не взорвался. Он пробороздил кабиной об узкие стены до самого низа ущелья, превращаясь в смятую банку. Пилота и спереди сидящего директора Национального парка убило камнями, которые сыпались сверху сквозь пробитое лобовое стекло. Мои коллеги так же, как и я, оказались зажатыми в салоне вертолёта. Мне сильно передавило ноги и правую руку. Стиву сдавило грудину, отчего он хрипел и задыхался, а Пол, который, казалось бы, отделался лёгким испугом, лежал на полу, прикрывая руками огромный порез, вероятно, от разбитого камнями стекла, и фактически не мог быть нам нужным помощником.

Весёлая и увлекательная поездка потерпела фиаско. Мы были здесь нелегально, поэтому неизвестно, сколько ещё пройдёт времени, когда нас хватятся и будут искать. Я застонал, но не от боли, а скорее, от бессилия. В одночасье вся моя успешная жизнь истощилась, превращаясь в мыльный пузырь. Всё, что я сделал, всё, через что переступил, было сделано зря, потому что такая кончина была не лучшей кульминацией жизни. Зажатый искорёженным металлом в полутёмном ущелье, я фактически был обречён на смерть, но неожиданно раздавшийся голос заставил меня поверить в чудо спасения.

– Есть кто живой? – тоненький голосок, произнесённый неизвестно откуда, быстро усиливался, свидетельствуя о приближении к нам объекта, его издающего.

– Я здесь! – крикнул изо всех сил, забывая о своих попутных друзьях.

Неожиданно в разбитое боковое стекло заглянул мальчик лет двенадцати в простой холщовой рубашке. Весь бледный, он смотрел на меня своими небесного цвета голубыми глазами, немного поворачивая голову набок.

– Мальчик, помоги мне, – откинув все сомнения, я начал умолять его о помощи, – я заплачу тебе, только приведи к нам кого-нибудь из взрослых. – Я почему-то подумал, что он живёт где-то неподалёку отсюда, в каком-нибудь горном ауле, поэтому и такая одежда, хотя мороз с утра был неслабый, и любой закалённый человек вряд ли будет ходить по горам в тонкой рубашке.

– Ты всё меришь деньгами! – неожиданно он заговорил скрипучим недетским басом, от звука которого по телу побежали мурашки. – Неужели ты, правда, считаешь, что всё и всех можно купить? Ты думаешь, что деньгами можно приобрести главную ценность?

– С деньгами можно всё! – выкрикнул я ему прямо в лицо, слегка забрызгав слюной.

– Ты ошибаешься, но скоро твои заблуждения навеки исчезнут. – Мальчик наклонил голову в противоположную сторону. – Скоро тебе откроется правда, которую ты всегда отказывался воспринимать.

– Ну, что ты несёшь? Что я не могу сделать при помощи денег? Ну, скажи мне, мальчик! – Ребёнок засмеялся так сильно, что от этого загудело в ушах.

– В данный момент, – он тихонечко буркнул, внезапно прервав свой оглушительный смех, – при помощи денег ты не можешь вылезти их этого вертолёта. Ты не можешь помочь ни себе, ни друзьям. При помощи денег ты не сможешь вернуть к жизни животных, которых, кстати, убил только из прихоти. Ты же сытый, к чему нужны были эти убийства?

– Так ты из общества защиты животных, – я рассмеялся, – это просто охота, хобби, развлечение, – я махнул свободной левой рукой, – тебе не понять!

– Развлечение! Ты считаешь, что лишать кого-то жизни есть увлечение? – его выпученные наружу глаза страшно и странно шевелились.

– Это же просто животные! – мой голос полный негодования сорвался на крик.