Наперекор судьбе

Джек и Лили написали ей и пригласили, если у нее получится, приехать погостить к ним в Голливуд. Здесь уже Барти начала думать, что все это ей снится. Голливуд называли «родным домом кинозвезд». А Сесил Битон, проводивший там немало времени и фотографировавший этих кинозвезд, признавался: «Голливуд напоминает рассказы о рае, которые мы слышали в детстве».

Конечно, если у нее появится время… Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

* * *

Барти должна была отплыть в Нью-Йорк в ноябре и на первое время остановиться у Роберта и Мод.

«Зима в Нью-Йорке не самое благодатное время года, – писал ей Стюарт Бейли. – Бывает ужасно холодно. Единственное, что я могу сказать в защиту нью-йоркской зимы: она все же лучше, чем наше лето. Но я надеюсь, вам у нас понравится».

Барти в этом не сомневалась. Она уже обменялась письмами с Мод и Джейми. С ним она познакомилась на свадьбе Джайлза. Сводный брат Мод ей понравился. Он прислал Барти смешную открытку, написав, что будет счастлив подыскать ей жилье. Даже Кайл Бруер, сын партнера Роберта, работавший в издательстве «Макмиллан», – Барти один раз видела его в детстве – написал ей короткое письмо. Кайл писал, что ему не терпится увидеть взрослую Барти, но сомневался, что она опубликует хотя бы одну книгу, которая бы ему понравилась.

Только Селия, как и следовало ожидать, отнеслась к этому враждебно:

– У тебя все так хорошо шло. Неизвестно, как сложатся обстоятельства, когда ты вернешься. Мы не можем до бесконечности сохранять для тебя это место. И потом, американцы – странные люди: очень бесцеремонные и вульгарные. Остается лишь надеяться, что ты с ними как-нибудь поладишь.

Уол заверил ее, что место за ней сохранится. Зная это, Барти вежливо ответила, что, само собой, не рассчитывает на привилегии, а в Америку едет получить дополнительный опыт, который потом ей пригодится. «Тот, кто научился ладить с Селией, не говоря уже про близняшек и леди Бекенхем, сумеет выдержать изрядный напор бесцеремонности», – думала Барти.

Литтоны устроили ей прощальное торжество. На нем Барти произнесла небольшую, но яркую речь, выразив благодарность Селии и Оливеру за превосходную школу, которую она прошла в издательстве. Опыт, полученный ею, снабдил ее всем необходимым для работы в Нью-Йорке. Потом Селия, с глазами, полными слез, поцеловала Барти, а Себастьян крепко обнял ее и признался, что редко кто вызывал у него такое восхищение и гордость, как она.

– Надеюсь, в Нью-Йорке тебя оценят по достоинству. Думаю, обязательно оценят, – добавил он, награждая ее своей ленивой улыбкой, которая с недавних пор стала его своеобразной визитной карточкой. – Что бы ни говорили про американцев, Барти, но качество они ценить умеют.

* * *

Назавтра Барти приехала в Примроуз-Хилл, чтобы проститься с Иззи. Ей было слегка не по себе. Она не знала, как девочка отнесется к этой новости.

Иззи она нашла играющей с кукольным домом, который малышке построили Джей и Гордон. Увидев Барти, обрадованная Иззи бросилась к ней на руки:

– Ой, Барти, здравствуй! Я так рада, что ты приехала. Останешься на чай? Папы нет дома, можешь не волноваться.

Это маленькое грустное замечание сказало Барти больше, нежели сотня историй.

* * *

Они ели тосты с анчоусами, которые так любила Иззи. Барти было нелегко сказать, что она пришла попрощаться. Иззи отложила недоеденный тост и замерла, глядя на нее своими большими глазами. В них блестели слезы.

– Так ты уедешь совсем далеко и очень надолго?

– Не очень, но надолго, – осторожно сказала Барти. – Возможно, на год. Но я обязательно вернусь. Это я тебе обещаю.

– А кто тогда будет приходить ко мне? – спросила Иззи.

– Генри, Ру и, конечно же, Элспет. Их мама, тетя Адель, леди Селия и Уол…

– Генри и Ру сюда не приходят, – сообщила Иззи, вытирая глаза. – Иногда меня возят к ним. Если папа позволяет. Барти, ну пожалуйста, не уезжай.

– Иззи, понимаешь, я должна уехать. Ведь я еду работать. Меня там уже ждут. Но я обещаю тебе писать письма и присылать снимки.

– В письмах ничего хорошего, – заявила Иззи. – Письма тебя не обнимут. И потом, я все равно не умею читать.

– Так попроси папу. Уверена, он тебе обязательно прочтет мои письма.

– Он мне не читает, – сказала Иззи, и взгляд у нее стал тяжелым.

– Тогда няня тебе их почитает. И я не единственная, кто тебя обнимает.

– Почти единственная, – призналась Иззи и снова расплакалась.

Вернувшись, Себастьян увидел дочь сидящей на коленях у Барти. Иззи сразу затихла и принялась сосать палец. Вид у нее по-прежнему был расстроенный.

– Изабелла, тебе пора принимать ванну. Поднимись к няне и скажи ей об этом.

– Себастьян, пожалуйста, разрешите ей еще немного побыть со мной. Мы тут так хорошо проводили время.

– Извини, Барти, но Изабелла должна привыкнуть к соблюдению распорядка дня. И нарушать его никому из нас не следует, включая и ее няню. Изабелла, я велел тебе ступать наверх.