Наперекор судьбе

Она старательно избегала умоляющего взгляда Адели, которая сразу сникла, услышав об ее отъезде. При всей любви к сестре тяжелое душевное состояние Адели лишь усугубляло ее собственное, которое тоже было отнюдь не радужным.

– Что ж, хорошо, – вздохнув, заключила Селия. – А может, нам не дожидаться утра и поехать этим вечером? Дороги будут свободнее и…

– А я включен в ваши планы? Или мне придется самому позаботиться о перемещении в Лондон? – деликатно спросил Оливер.

– Думаю, тебе было бы полезно остаться здесь еще на несколько дней, – ответила Селия. – Ты выглядишь невероятно усталым и…

– Нет, Селия! – возразил он, и в его глазах вдруг вспыхнула прежняя решимость. – Я знаю, почему ты так хочешь оставить меня здесь. Тебе нужна полная свобода действий. Не получится. Ты и так ухлопала половину нашего лимита бумаги на твою отвратительную книгу.

Оливер бурно противился публикации «Милосердия и благосклонности», называя роман «дешевкой, потрафляющей примитивным вкусам». «Твой отец говорил это о каждом успешном романе, который мы выпускали», – призналась Венеции Селия. Его пугало, что выдуманные герои могут спровоцировать вполне реальный судебный иск за пренебрежительное отношение к аристократии. Согласиться на публикацию Оливера заставил лишь совместный нажим Селии, Венеции и Себастьяна, которому роман чрезвычайно понравился.

– Оливер, нужно все-таки идти в ногу со временем, – осторожно заметил он. – Вам к весне позарез необходима книга, которая будет хорошо продаваться. Поверь мне, роман стоит публикации. На твоем месте, я бы выпустил его тиражом… ну, скажем, в две тысячи экземпляров. Для начала этого достаточно. А там посмотрите, как он будет расходиться.

– Я продавал бы этот роман на каждом углу, – признавался потом Себастьян, говоря с Селией наедине. – Но Оливеру об этом лучше не говорить. Ничто так не заставляет его противиться выпуску книги, как утверждение, что она понравится всем.

* * *

На следующий день они вернулись в Лондон. Оказавшись в своем рабочем кабинете, Венеция облегченно вздохнула. Замечательно, когда у тебя есть чем заняться, кроме мыслей о Бое и его новой женщине. И что бы она делала без работы? Думая об этом, Венеция взялась просматривать пришедшую в издательство почту. Люси Гэлбрейт прислала увесистую бандероль с четвертой, завершающей частью романа. Венеция решила, что вначале прочтет рукопись сама, а потом отвезет матери. Ей не терпелось узнать, как поведет себя зловредная герцогиня теперь, когда ее любовник отправился служить на флот…

* * *

Однако в тот день ей так и не удалось почитать рукопись. Мать поехала поздравлять книготорговцев, и Венеции пришлось заниматься всем тем, чем обычно занималась Селия. Назавтра, в субботу, она почувствовала себя настолько уставшей, что Селия, едва взглянув на нее, велела ей оставаться дома и не вылезать из постели. Отдых помог. Воскресным утром Венеции стало заметно лучше, и она заявила, что поедет в издательство.

– Там у меня масса работы, а дома я лишь читаю газеты да жалею себя. Съезжу, возьму часть работы домой и вернусь.

– Я поехала бы с тобой, но обещала Гордону, что заеду проведать ММ, – сказала Селия. – Кстати, захватишь и мне кое-что. Я дам тебе список. У тебя есть бензин? У меня – ни капли.

– Съездить туда и обратно хватит. А как же ты доберешься до ММ?

– На автобусе, естественно, – ответила Селия.

Она гордилась тем, что легко привыкла к общественному транспорту. Нередко это сопровождалось воспоминаниями о прошлой войне, когда они с ММ каждый день ездили на работу трамваем. Внуки Селии знали эту историю наизусть и в отсутствие бабушки воспроизводили ее со всеми интонациями и жестами.

– Только прошу тебя не задерживаться, – сказал Венеции Оливер. – Не верится мне, что нынешний вечер пройдет без налетов.

– Чепуха! – возразила Селия. – Даже Гитлер не рискнет бомбить Лондон в первое воскресенье после Рождества. – Они начнут завтра. Я абсолютно в этом уверена.

Венеция приехала в издательство около двух и в течение последующих двух часов очень продуктивно поработала, составив сметы расходов на несколько месяцев вперед. Она бы работала и дальше, но у нее отчаянно заболела спина. Верный сигнал, что пора ехать домой. К тому же в кабинете было невероятно холодно, так что ее длинная немодная шуба из собольего меха оказалась как нельзя кстати. Из-за рождественских каникул в здании стоял ледяной холод. Венеция прошла в кабинет матери и взяла все, что та просила, после чего надела шубу, спустилась вниз и вышла на улицу, испытывая глубокое удовлетворение собой и своей работой.