Напиши Мне Любовь

– И красивая! – смешно картавя, произнес он и деловито добавил: – А чё, не сказала, до свадьбы заживет?

Клара рассмеялась, восхитившись наивным бесстрашием мальчугана.

– Вот, возьми. Это тебе, – мальчишка вытащил из-за пазухи и важно протянул ей большую рогатку, жест, который среди местной детворы был формой высочайшего доверия и признания.

– Спасибо, мой хороший! – растрогалась Клара. – Только что я с ней буду делать?

– Другой раз подстрелишь того дурака.

– Думаю, тебе это больше пригодится, – и она возвратила бесценный подарок. – А у меня свое оружие. Видишь? – и для наглядности Клара оскалила зубы. Это произвело на малыша впечатление, он засмеялся и озорно, наверное, копируя своего отца, подмигнул красивой тётеньке, своей спасительнице.

– Ладно, мы пошли! – в конце концов, согласился он и позволил сестре увести себя домой. Она потащила его в сторону бараков:

– Всыпет тебе мамка.

– Больше не попадайтесь! – крикнула Клара вдогонку и помахала на прощание рукой. – Играйте лучше во дворе!

Возмущенная безжалостным поведением взрослого человека, она все еще не могла успокоиться: «Разве можно обижать детей? Им и так не сладко!»

Присев на лавочку и всматриваясь в фигурки удаляющихся ребятишек, бурно обсуждающих происшествие, Клара с грустью думала, что детство в Котласе так же, как и ее раннее казанское детство, проходит на улице.

Она уже знала, как нелегко живется в этом северном городишке. Здесь в основном ветхие бараки без удобств, тесные дворы, усталые лица родителей, загруженных тяжелой работой и в большинстве своем довольствующихся малорадостным бытом. Летом мужчины заготавливают дрова на зиму, в свободное от работы время делают мелкий ремонт домашней утвари: лудят, паяют, строгают, забивают, – а вечерами стучат в домино или перекидываются в картишки; женщины копаются в огородах, стирают белье прямо на улице, здесь же развешивают его на натянутые на столбах веревки, нередко, громко ругая, тащат на себе домой упирающихся пьяных мужей. Детишки, коих немало в семьях, не особо обласканы.

Унылые городские картины унесли память Клары в далекое прошлое.

Ее семья жила в центре Казани и занимала самую большую двухкомнатную квартиру на первом этаже.

Длинный сквозной коридор кое-где был заставлен ящиками и сундуками жильцов. По обе стороны располагались двери с выбитыми номерными табличками квартир. В конце коридора дверь без номера вела на огромную террасу. Раздолье для малышей: здесь они бегали, играли в куклы, катались на трехколесных велосипедах или сколоченных деревянных самокатах.

Среди жильцов дома были зубной врач, нотариус, инженер, продавец, столяр-краснодеревщик, телеграфист. В подвалах и полуподвалах тоже селились люди, в основном из обслуги, разнорабочие и приезжие из деревень. Почти все по-соседски общались, помогали друг другу – жили мирно.

Любимым местом отдыха жителей была просторная веранда. Взрослые сидели там после работы, обменивались новостями, старушки, как водится, греясь на солнышке, вязали, женщины делились рецептами блюд и советами, как лечить ребенка.

Во дворе находились дощатый туалет, мусорка, двухэтажные сараи и дровяники, колонка, столбы с бельевыми веревками. Разновозрастная детвора по большей части проводила время на улице. Самостоятельно научились играть в футбол, плавать, кататься на коньках и лыжах, запрыгивать на подножку трамвая; ребята постарше играли в ножички или уходили на Кабан, устраивали наперегонки заплывы на противоположный берег озера.

Только девочке Кларе не разрешалось играть с ребятишками…

 Медленно тянется нить воспоминаний, по щекам девушки текут слезы…

– Ты, маленькая дрянь, все бездельничаешь?! – глаза мачехи злобно сверкнули. – Навязались на мою голову! Содержи вас, корми…Ух, ненавижу, немчура проклятая, – почти прошипела она.

Пьяно пошатываясь и бормоча ругательства, Татьяна подтолкнула падчерицу к груде белья:

– Стирай! И живо! Вон вас сколько! – приказала хозяйским тоном.

Громко икнув, она, замахнулась, было, на стоящую перед ней девочку, но, опомнившись, опустила руку, неуклюже прислонилась к стене и через секунду вышла, хлопнув дверью.

Девочка, к которой были обращены эти безжалостные слова, инстинктивно съежилась, беззвучно глотая слезы, безропотно и спешно принялась за работу.

Она привычно наполнила корыто кипятком, таким же привычным жестом вытянула из бесформенно наваленной кучи грязного белья в ржавых пятнах майку и погрузила ее в горячую воду. Мокрый кусок хозяйственного мыла, выскользнув из маленьких ручонок, пролетел под табуретом и застрял в углу. Встав на коленки, она протянула руку, нащупала скользкий брусок, не удержала, выронила и, не поднимаясь, застыла в немом отчаянии. Кажется, что стирка никогда не закончится. Каждый день она стирала носки, майки, платки, рубашки, юбки, – на всю семью, на одиннадцать человек. А еще – кухонные полотенца.

Маленькая худышка, она так усердно терла белье, как будто хотела затереть его до дыр, а потом… выбросить.