Наполеон Бонапарт

«Растение-человек, — говорит Альфиери, — ни в одной страна не родится таким могучим, как в Италии; но и в самой Италии оно никогда не достигало такой силы развития, как в период от 1300 г., и до 1500, т.е. от эпохи Данте и до времен Микель-Анджело, Цезаря Борджиа, Юлия II и Макиавелли ¹). — Человек этого времени отличается прежде всего цельностью своего мыслительного аппарата. В наше время, после трехсотлетнего напряжения, ум наш утратил известную долю своей крепости, восприимчивости и гибкости: обязательная специализация развила в нем односторонность и парализовала его восприимчивость в других областях; к тому же, огромное количество готовых идей и заученных приемов засоряют его и низводят деятельность его на степень рутины; наконец, он переутомлен чрезмерной мозговой работой и размягчен постоянной сидячей жизнью. И вот прямым контрастом перед нами встают те непосредственные умы, рожденные девственной кровью молодой расы.

В первые же дни консульства Редерер, беспристрастный и компетентный судья, видящий Бонапарта ежедневно в Государственном Совете, а по вечерам заносящий свои дневные впечатления, никак не может опомниться от постоянного и глубокого изумления ²): «Неизменно присутствует на всех заседаниях, ведет их по пяти, по шести часов подряд; говорит об очередных делах постоянно, и до заседаний, и после них, неизменно возвращаясь к двум вопросам: справeдливо

________

¹) Burkhardt, Die Renaissance in Italien,

passim. — Stendhal. Histoire de la peinture en Italie (Introduction), a

также Rome, Naples et Florence, passim.

²) Roederer, III,

380 (1802). — N о t e s (in'edites) par le comte Chapta. (Когда эти заметки будут опубликованы, в них раскроется огромное количество деталей, подтверждающих суждения, высказанные в этой главе и в следующей; психология Наполеона, каковою она представлена здесь, найдет себе в них веское оправдание).

ли это? полезно ли это? рассматривая каждый предмет по существу с этих двух точек зрения, подвергая его предварительно самому точному и глубокому анализу; сверяясь затем с высшими авторитетами различных времен и с житейским опытом; считая для себя обязательным принимать к сведению и древнейшую юриспруденцию, и законодательства Людовика XIV, Фридриха Великого... Никогда еще «Совет не расходился с таким запасом знаний, — если не от него самого непосредственно, то благодаря его уменью заставить углубиться в предмет. Никогда члены Сената, Законодательного Собрания или трибунала не уходили от него не вознагражденными за свой поклон каким-нибудь полезными указаниями. На всякого общественного деятеля он всегда смотрит только с точки зрения государственного человека и всюду видит Государственный Совет». Главным образом его выделяет из общей среды не одна только проницательность и всесторонность его интеллекта, но еще больше удивительная гибкость, сила и неутомимость его внимания. Он может по восемнадцати часов проводить за работой, за одной и той же или за разными работами. Я никогда не заставал его ум утомленным; никогда не видел его мысль ослабевшей даже в минуты физической усталости, даже в моменты самого крайнего напряжения и гнева. Никогда я не видел, чтобы одно дело способно было отвлечь его внимание от другого, в тех случаях, например, когда ему приходилось отрываться от обсуждаемого вопроса, чтобы заняться очередным. Дурные ли, хорошие ли вести из Египта никогда не мешали его работе над сводом гражданских законов, как и свод законов не мешал принятию мер, необходимых для блага Египта. Нельзя себе представить человека, который настолько, весь без остатка, отдавался бы своему делу, как он, и который умел бы так распорядиться со своим временем и делами. Нельзя себе представить другой ум, способный с таким упорством отвергать всякое занятие или мысль, если она появляется не во время, как и способный с большим жаром преследовать ее, с большим искусством задержать и провести ее, когда пришло ее время.

Он и сам говорил впоследствии ¹), что разные дела и вопросы размещены у него в голова, точно в шкапу.

________

¹) M'emorial.

25