Наполеон глазами генерала и дипломата

Де Нарбонн сказал мне еще, что император Александр говорил с ним в этом духе всякий раз без возбуждения и без раздражения; даже лично об императоре Наполеоне во время своего пребывания в Вильно он говорил без горечи; обо мне он говорил ему с большим уважением и благосклонно. Как мне казалось, де Нарбонн был очень доволен всем, что ему сказал государь, и был убежден в правдивости всего того, что он подчеркивал. Он добавил, что император Наполеон был по-видимому, поражен его докладом, хотя по-прежнему распространялся о так называемом лицемерии императора Александра и по-прежнему перечислял свои обиды против него.

В Дрезден приехали король и кронпринц прусские, которых император хотел принять здесь, чтобы скрепить в глазах публики нечто вроде примирения, гарантирующего ему к тому же добросовестное и искреннее сотрудничество прусского корпуса. Некоторые думали, что император не очень хорошо будет обращаться с королем, так как он не любил его и всегда говорил о нем: «Он фельдфебель и дурак». Но император распределял свою благосклонность сообразно своим интересам, а в данный момент он был реально заинтересован в том, чтобы убедить прусского короля, что он искренне включает его в рамки французской политической системы и ничего больше не замышляет против него. Король и кронпринц уехали из Дрездена очень довольные оказанным им приемом.

ГЛАВА III

На Москву

Отъезд из Дрездена. – Данциг. – Неаполитанский король. – Переход через Неман. – Разговоры с императором: его мысли о новой кампании. – Ковно. Вильно. – Балашев. – Бурная сцена с императором. – Витебск. – Раздражение императора. – Смоленск. – Валутина гора. – Москва. – На подступах к Москве.

Император выехал из Дрездена 29 мая; императрица была в Праге, где она хотела провести некоторое время с австрийским двором. Император Наполеон остановился в Глогау только на одну ночь. До 1 июня он оставался в Позене, от 2 до 6-го – в Торне, от 7 до 10-го – в Данциге, 11-го – в Мариенбурге, от 12 до 16-го – в Кенигсберге, 17-го – в Инстербурге, от 18 до 21-го – в Гумбиннене, 21-го – в Вильковишках, 22-го – в Новогрудках, 23-го – в палатке на берегу Немана.

Остановлюсь на пребывании императора в Данциге, так как там была крупная база войскового снабжения, – тот пункт, где в течение двух лет все организовывалось и приготовлялось, пункт, которому император уделял наибольшее внимание, так как эта надежная крепость должна была снабжать его всем необходимым. Неаполитанский король[85], которому не было разрешено приехать в Дрезден – якобы из внимания к австрийскому императору, – ожидал там императора Наполеона; Наполеон, считая, что Италия все еще была предана его тестю, не хотел портить ему радость встречи со своей дочерью видом государя, который вызовет у него тягостные воспоминания. На самом деле этот мотив был только деликатным предлогом, и император, как он говорил это в частных беседах, просто не хотел, чтобы между Мюратом и австрийцами завязались связи, слишком тесно завязанные уже королевой и Меттернихом[86]

. «Если австрийский император, – говорил он, – отнесется к нему хорошо, то у Мюрата закружится голова, и он наверняка наговорит много глупостей и т. п.»

Отношения между императором и Неаполитанским королем были более чем холодные, и отказ в разрешении приехать в Дрезден мог лишь усилить недовольство Мюрата. Император справедливо упрекал его в том, что он часто нарушал континентальную систему на побережье Неаполитанского королевства, и метал по этому поводу громы и молнии и в письмах и на словах. Но так как он нуждался теперь в короле для своего похода, то надо было поправить отношения. Король был обижен, но он был человеком слабохарактерным. Он любил императора, который знал свою власть над ним. При первом же разговоре была восстановлена полная гармония, хотя император всего лишь утром повторял то, что он говорил перед выездом из Парижа, а именно, будто король забыл, что он француз по рождению и что император сделал его королем. Со своей стороны, король громко жаловался на то, что он является государем только по имени и должен жертвовать тем, что считает интересами своих народов, ради того, что император называет интересами континента и Франции (когда императору были доложены эти выражения короля, они рассердили его еще больше, чем контрабанда).

Первыми словами, с которыми император Наполеон обратился к губернатору Данцига генералу Раппу, были:

– Что делают ваши купцы со своими деньгами? Начинается вой на. Я теперь займусь ими.