Наполеон - спаситель России

Меня обворовывают точно так же, как и других, но это хороший знак и показывает, что есть что воровать.

Екатерина II

Глава 1.

МОНАРХИЯ, ОГРАНИЧЕННАЯ УДАВКОЙ

Петр I нарек свое государство империей. Скорее он выдавал желаемое за действительное. При Елизавете Российская империя выиграла Семилетнюю войну и пока­зала себя как могучая европейская держава. С ней стали считаться. Ее стали бояться.

Имперское могущество России стояло на двух китах:

1.  Громадных материальных ресурсах необъятной им­перии.

2.  Колоссальной концентрации этих ресурсов в руках правительства и благородного сословия.

Империя могла собрать большие и хорошо подготов­ленные армии, быстро снабдить их всем необходимым и сосредоточить на нужном ей направлении.

При Екатерине Российская империя распространилась в четырех направлениях:

1. Вышла в Тихий океан и начала осваивать Аляску.

2.  Присоединила часть Казахстана и вышла к Средней Азии.

3.  Завоевала Юг России, присоединила Крым и вышла на Северный Кавказ.

4.  Произвела разделы Польши и включила в состав им­перии почти все земли Древней Руси.

Успехи внешней политики — не единственная причина называть эпоху правления Екатерины II «золотым веком». Но это важная причина! При Екатерине Российская империя решила задачи, которые не могла решить Московия и Российская империя веками. Это были задачи, которые не способны были решать и европейские державы.

Российская империя грозно нависала над Европой, диктуя ей свою политику. После завоеваний Екатерины II все европейские государства искали союза и поддержки России. Руководитель российской внешней политики при Екатерине II канцлер А.А. Безбородко говорил в конце своей карьеры молодым дипломатам: «Не знаю, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смела».

Это был успех государства, но одновременно и корпо­ративный успех верных слуг государства, русских дворян.

Стоит ли удивляться, что времена Екатерины II будут вспоминать по-разному... но, как правило, с зарядом но­стальгии. При ней Российская империя и впрямь достигла колоссального, почти неправдоподобного могущества.

Сколько было дворян?

В конце XVIII века записано в столбовые книги по­рядка 224 тысяч человек... Но записывали порой еще не родившихся детей, чтобы к совершеннолетию они уже успели почислиться в полках и «выслужили» бы себе право вступать в службу офицерами. А других, имеющих право на дворянство по выслуге чинов, но не успевших офор­мить дворянство, сосчитать не удается.

Не говоря о том, что 224 тысячи человек — это мужчины, юноши, мальчики. Чтобы получить численность сословия, умножаем на два...

Чиновников в Российской империи порядка 14-16 ты­сяч, в том числе 4 тысячи старших, заслуженных — с I по VIII класс по Табели о рангах.

Число офицеров тоже приходится рассчитывать при­близительно, исходя из числа генералов, оно известно: 500 человек. Традиционного для русской армии соотноше­ние 1 генерал к 30 офицерам. Итак, российский офицер­ский корпус конца XVIII века не превышал 14-15 тысяч.

Имеет смысл, право, учитывать это все малолюдство. Всей колоссальной империей с ее астрономическими расстояниями и многомиллионным населением управляет, в сущности, горстка людей. Все эти люди если и не знако­мы все поголовно друг с другом, то уж во всяком случае всякий выдающийся, чем-то интересный, яркий чинов­ник — всегда на виду. Всякий дворянин с необычными убеждениями, большой библиотекой, особенностями по­ведения сразу же выделяется, отмечается обществом.

По нынешнему миру ходит анекдот, что каждый из нас через десятого знакомого может выйти на президента США. В мире российского чиновничества и дворянства всякий всегда мог найти приятеля, родственника, знакомо­го, который знаком с практически любым видным лицом. Искать протекции — нетрудно.

Многим современным читателям Пушкина кажется условностью, чем-то надуманным счастливый конец «Ка­питанской дочки». Современники полагали иначе. Дочка одного из 15 тысяч офицеров Российской империи вполне реально могла обратиться за помощью к высшим сановни­кам и даже к самой императрице. По крайней мере, в этом не было ничего невероятного.

Не так уж надуманно и стремление Екатерины к спра­ведливому и милостивому решению. Будет глубоко не­верно представлять ее полным моральным уродом и тем более клинической садисткой. Петр Гринев не сделал ни­чего дурного ей лично и ее государству. В общении с ним естественные обычные человеческие чувства.