Напрасные совершенства и другие виньетки

Все как бы говорит о ненадежности, неестественности, ненастоящести улыбки. Архетипической эмблемой этого может служить гримаса, врезанная преступниками в лицо Гуинплена – героя романа Гюго “Человек, который смеется” (“L’homme qui rit”). Причем, вопреки заглавию (смеется, rit), это именно улыбка – оскал разрезанного до ушей рта, а не смех, предполагающий голосовое сопровождение.

Две мои самые любимые улыбки – из “Иностранцев” Зощенко и “Спящего” (“Sleeper”) Вуди Аллена.

У Зощенко это француз, который, как все буржуазные иностранцы, способен в любой ситуации контролировать выражение своего лица. Проглотив на дипломатическом приеме куриную кость, он весь вечер не подает виду.

“Так вот этот француз, который кость заглотал, в первую минуту, конечно, смертельно испугался. Начал было в горле копаться. После ужасно побледнел. Замотался на своем стуле. Но сразу взял себя в руки. И через минуту

заулыбался. Начал дамам посылать разные воздушные поцелуи. Начал, может, хозяйскую собачку под столом трепать.

Хозяин до него обращается по-французски.

– Извиняюсь, – говорит, – может, вы чего-нибудь действительно заглотали несъедобное? Вы, говорит, в крайнем случае скажите.

Француз отвечает:

– Коман? В чем дело? Об чем речь? Извиняюсь, – говорит, – не знаю, как у вас в горле, а у меня в горле все в порядке.

И начал опять воздушные улыбки посылать. После на бланманже налег. Скушал порцию.

Посидел в гостиной минуты три для мелкобуржуазного приличия и пошел в переднюю. <…> Ну, на лестнице, конечно, поднажал. <…>

Подох ли этот француз или он выжил – я не могу вам этого сказать, не знаю. Наверное, выжил. Нация довольно живучая”.

Улыбки опять на грани смерти и опять под внешним давлением.

Не менее стрессовая ситуация складывается в комической дистопии Вуди Аллена. Под видом врачей подпольщики (Вуди Аллен и Дайан Китон) проникают в секретную больницу, где тело всесильного тирана должно быть восстановлено путем клонирования по носу – единственному оставшемуся от него органу. Они героически похищают этот гоголевский нос и успешно спасаются бегством, но все время, что они находятся в поле зрения медперсонала и охранников, на лице Вуди Аллена сменяются гримасы смеха, страха и злобы. Некоторые кадры запечатлевают гротескный гибрид – улыбку, наглую и заискивающую одновременно (на 67-й минуте фильма – близко к началу 8-й части). И в неподражаемом исполнении Вуди Аллена этот мимический букет точно передает суть улыбки как нашей хрупкой защиты от ненавистного социума.

4

…Нет, на фоне жизнерадостных калифорнийцев я не выгляжу неулыбчивым русским, веселюсь, может быть, даже немного чересчур. А в молодости, по-видимому, вообще не переставал ухмыляться, с поводом и без повода, и мой приятель, мрачный остряк Феликс Дрейзин, цитировал мне в укор Маяковского:

Тот,  кто постоянно ясен, —тот,  по-моему,    просто глуп.

Феликс все хотел дожить до эпифанического момента, когда пошлость моего барского довольства жизнью станет совершенно очевидной, и тогда уже с полным резонерским правом направить на меня итоговый изобличающий перст. Но вместо этого он давно и очень по-глупому умер, оставив меня размышлять на все подобные темы – в частности, о том, не возрастное ли это у меня насчет снимков.

Так или иначе, перед фотообъективом мне, как правило, вспоминаются кадры из пудовкинского “Потомка Чингисхана” – команда, которую британский офицер-интервент отдает связному, сообщающему ему о приближении красных. Роковое известие необходимо скрыть от окружающих, и офицер с деланой улыбкой что-то драматически шепчет, и связной тоже расплывается в улыбке. В последующих кадрах лживая дипломатическая улыбка передается от офицера к британскому коменданту, а там и к его супруге.

Бастер Китон в фильме «Go West!» (1925)

С момента первого просмотра фильма полвека в моей памяти живет фраза, произносимая британским офицером:

УЛЫБАЙТЕСЬ, СКОТИНА, УЛЫБАЙТЕСЬ!

Но ни в англоязычной версии онлайн, ни в русской этого титра найти не могу.