Напряжение сходится

— Да вот туфли купил, — честно ответил я, показывая на пакет с туфлями на заднем сиденье.

— Девушке в подарок? — с пониманием кивнул инспектор, улыбнувшись Нике.

Та ответила кротким и милым выражением лица, пряча подрагивающие пальчики в кулачке.

— Ага, — неохотно отозвался я.

— Ну, счастливой дороги, — махнули нам жезлом.

— Спокойной службы, — поехал я дальше.

Ехал и слышал, как тихонечко ползет по заднему сиденью пакет с туфлями, пока полностью не оказался на коленках донельзя довольной Ники.

— Ты мне их подарил только что, — с превосходством произнесла она в ответ на мое кислое выражение лица, — и еще за одну туфлю должен.

Ты смотри — чудодейственное влияние новой обуви, и ни малейшего стресса.

— Оклемалась? — констатировал я.

— Угу.

— Все еще интересно, зачем это было?

— Да, — твердо ответила девушка.

— Тогда поехали. — Встал я в крайний левый ряд на разворот. — Пообщаемся с Борисом Игнатьевичем.

Ника сжалась на своем кресле и выразила взглядом полное нежелание встречаться с этим человеком — даже головой отрицательно качнула.

— Надо, мать. Он нас не любит, это верно. Но еще сильнее он не любит обнаглевших аристократов, и этим надо пользоваться.

Привычки определяют, на каком боку человеку спать, каким маршрутом добираться до дома и в каком заведении устраивать ранний ужин. Не нужно устраивать слежку и контролировать каждый шаг персоны, что второй год подряд занимает один и тот же столик в кафетерии неподалеку от служебного здания.

Участь холостых людей — месяцами видеть одинаковое меню, пытаясь отыскать новые вкусы и смыслы в одном и том же салате и мясном рагу. Никакой драмы с подгоревшей картошкой, никаких спасений пересоленного супа и отчаянных рыданий сестер над тем, что должно было стать пирогом, но от чего воротит нос даже всеядная Брунгильда. Зато, конечно, стабильность — это тоже неплохо.

— Нас сюда пустят? — замерла Ника возле закрытой стеклянной двери заведения с грозной надписью: «Спецобслуживание».

Надпись была напечатана по трафарету и определенно уже пережила несколько сезонов. Специфика заведений для своих — клиентов достаточно, цены окупают некоторую пустоту в зале. Безусловно, за «случайное» знакомство с некоторыми посетителями кое-кто был бы готов скупить все меню, лишь бы впустили внутрь, но персонал отдает себе отчет, что серьезные люди предпочитают принимать пищу без суеты и чужих проблем. Иначе проблемы могут появиться у самого кафетерия.

— Шестой столик, Самойлов к Борису Игнатьевичу, — вдавил я крошечный звонок возле двери рядом с незаметной прорезью видеокамеры.

— Один момент, будьте любезны, — ответил глубокий и бархатистый женский голос.

— А я? Как же я? — заволновалась рядом Ника.

— Тебе опять пульт дать подержать?

— Нет, — покосилась она опасливо. — А зачем?

— Чтобы успокоилась на пять секунд, — терпеливо пояснил ей. — Видят нас двоих, и разрешение тоже будет на двоих.

— Проходите, — между тем ожил динамик, а дверь, более не удерживаемая магнитным замком, слегка приоткрылась.

По теплой погоде гардеробная с правой стороны открывшегося коридора была закрыта. Слева всю стену закрывали зеркала, а в десятке шагов впереди виднелась массивная дверь с узором из цветного стекла, за которой слышались звуки обеденной залы. Звуки шагов гасил алый ковер с золотистым рисунком, вместе с восточным орнаментом на стенах подготавливающий посетителя к общей стилистике заведения про что-то ориентальное. В общем, мягкий намек на роллы и суши в меню, что не исключало пельменей, пиццы, борща и бургеров там же. Страна большая, японцы в ней разные…

Борис Игнатьевич обнаружился за отдельным столиком с ало-белой скатертью в углу довольно широкого зала. Собственно, общим залом это не назвать — декоративные перегородки из плетеного бамбука и тканей с орнаментом надежно делили заведение на секции — то ли по чинам и званиям, то ли чтобы удачно избежать осточертевших за рабочий день лиц и поесть спокойно.

— Максим, — махнул он мне рукой, отметив мое появление располагающей улыбкой, и показал на стулья перед своим столиком. — Я распорядился добавить два места и принести нам чай.

Сам полковник вовсю трапезничал — только вместо чая в кружке плескалось нечто прозрачное. Горшочек с жарким уже был опустошен и отставлен в сторону, а своей очереди перед ним дожидался греческий салат.

— Очень любезно с вашей стороны, — отодвинул я стул для Ники и присел рядом, положив ладони на стол.

— Надумали обратиться за помощью? — столь же миролюбиво уточнил он. — Так спрашивайте, Максим. Какие ныне проблемы у молодежи? — Он подцепил вилкой помидорку и ликвидировал, прищурив от удовольствия глаза.

— В общем-то я действительно по делу, — отразил я радушие, а затем отклонился на спинку, пока официант расставлял чайные приборы передо мной и Никой.

— Внимательно слушаю, — подбодрил Борис Игнатьевич движением руки с вилкой.

Дождавшись, пока официант отойдет достаточно далеко, я выудил пирамидку артефакта, защищающего от прослушивания, и выставил между заварочным чайником и чашкой.