Напутствие бессмертным

Когда о человеке говорили, что в него «вошло ка», это означало, что он одержим «духом». Были известны два вида ка — оправданные, исчезавшие после непродолжительной второй жизни (нам онх), и осужденные блуждать, не зная покоя, во тьме после того, как умрут во второй раз (мут, эм, нам). Этих последних называли ху метре («дважды умершие»), что, впрочем, не мешало им жить «чужой» жизнью на манер вампиров. О том, какой страх они вызывали, говорится в наших Приложениях о «Египетской магии» и «Китайских духах»[17] («Тайная Доктрина»). Египетские жрецы изгоняли их так же, как римско-католический

кюре изгоняет злого духа; точно так же обстоит дело и с китайскими гуй, идентичными ка и элементариям, и с античными ларами или лярвами (слово, образованное от предыдущего грамматиком Фестом, пояснявшим, что это — «тени умерших, которые не дают покоя в доме, где поселятся, ни хозяевам, ни слугам»). Эти создания, будучи вызванными во время магических, и в особенности некромантических, обрядов, не считались и до сих пор не считаются в Китае ни духами, ни душами, ни какой бы то ни было еще частью умершего человека, именем которого они себя называют, но только отражением последнего — его подобием.

«Человеческая душа», говорит Апулей, есть «бессмертный Бог» [Буддхи], у которого тем не менее есть свое начало. Когда смерть освобождает ее [душу] от бренного земного организма, она становится лемуром. Многие лемуры настроены к людям вполне благожелательно; в этом случае они становятся семейными богами, или демонами, то есть домашними божествами. Римляне называли их ларами. Но их проклинали и называли лярвами в тех случаях, когда судьбою они были обречены скитаться, сея вокруг себя зло и несчастья (Inane terriculamentum bonis hominibus, ceterum noxium malis). Когда же истинная природа развоплощенных душ была неясна, их называли просто маны (Apuleius, Du Dieu de Socrate, p. 142–143). Послушайте, что говорят на сей счет Ямвлих, Прокл, Порфирий, Пселл, равно как и десятки других авторов.

Халдейские маги верили и учили, что небесная, или божественная, душа должна вкусить блаженства вечного света, в то время как животная, или чувственная, душа, если она была добродетельна, быстро растворится и исчезнет, а если была грешна — будет блуждать в сфере Земли. В последнем случае «она [душа] временами может принимать призрачные формы различных людей или даже животных». То же самое греки говорили об

эйдолоне, а раввины — о нефеш (см.: Histoire et Traite des Sciences Occultes, Count de Resie, Vol. II, p. 598). Все иллюминаты Средневековья в один голос говорят о нашей астральной душе — отражении умершего, или его призраке. Во время «смерти рождения» (рождения в физическом мире) чистый дух остается связанным с промежуточным и светящимся телом; но как только его низшая форма (физическое тело) умирает, дух устремляется вверх, к небесам, а покинутая им светящаяся оболочка опускается в нижние миры, или камалоку.

Гомер описывает тело Патрокла — подлинный образ земного тела, убитого Гектором, восстающее в своей духовной форме; а Лукреций говорит о старом Эннии, который видел самого Гомера, проливающего горькие слезы в окружении теней и человеческих призраков на берегах Ахерузии, «где не живут ни тела наши, ни души, но только наши образы».

Etsi praeterea tamen esse Acherusia templa

Ennius aeternis exponit versibus edens,

quo neque permaneant animae neque corpora nostra,

sed quaedam simulacra modis pallentia miris;

unde sibi exortam semper florentis Homeri

commemorat speciem lacrimas effundere salsas

coepisse et rerum naturam expandere dictis[18].

(De Rerum Natura, Book 1, 120–126)