Нарцисс всемогущий

– Я постоянно что-то пытаюсь из себя выжимать…Так трудно было самому написать или позвонить, без моих подстегиваний? Тебе совсем наплевать на меня?

– Я просто очень устал…Х. совсем измотал меня. Ты же знаешь какой он, когда пьяный.

– Зайти на тридцать секунд, чтобы что-то написать может даже самый измотанный и уставший человек в мире.

В трубке было слышно, как N. колет лёд ножом и как звенят кусочки льда, ударяясь об стенки бокала.

– Ты опять там колешь лёд, как Шерон Стоун?

– Да, Я колю лёд острым ножом. Люблю неровные края. Всегда любила. Но тебе уже не суждено это увидеть.

– Отчего ли?

– Оттого ли!.. Потому что ты все время врешь!

– Ну это форс-мажор, понимаешь?

– А у тебя все время форс-мажор!

Из ванной периодически доносилось: «Иий», вздох и протяжное «Ааа». Пьяный X. пытался протрезветь в ванне с холодной водой уже несколько часов, но пока без особых результатов.

– Я приеду чуть позже, – сказал я, зачем-то прикрывая трубку рукой, как будто наш разговор мог помешать кому-то.

– Не надо. Можешь не приезжать! Зазвонил домофон. Это примчала девушка X., чтобы забрать его домой.

– К тебе кто-то пришел?!

– Это не ко мне… Это к X.

– Ой, фсе!

Я не спорил. Ведь губы N. пахли малиной, когда я целовал ее. А маленькая яремная венка тепло пульсировала над ключицей, когда я прикасался к ней пальцами своих огромных, в сравнении с её изящной шеей, рук. И я готов был сам поверить во что угодно. Лишь бы иметь возможность ловить своими губами ее губы и слушать, как стучит кровь в ее венах.

N. бросила трубку. Я не стал перезванивать. Я очень устал и чувствовал себя опустошенным. Я не знал, что сказать N. Мой бумажный кораблик не выдерживал шторма ее эмоций и медленно шёл ко дну.

Мне за недолгое время нашей близости удалось узнать несколько убийственных настроений N., сводящих меня с ума.

Первое, это N. – морализатор и светоч нравственности. Непреклонная и холодная, как лунный пейзаж. Костюм этого образа состоял из трусов в стиле «Бриджит Джонс», домашних тапочек с пушистым помпоном и розового халатика. Обязательно надутые губы, безупречный маникюр и взгляд, полный разочарования. Во мне.

Второе настроение N. – огненная горгулья, способная сжечь все корабли мира одним своим взглядом. В этом образе было много черной кожи, латекса и немного гладкого атласа и кружева. В одной руке плеть, в другой руке я. И, наконец, N. – котенок, ласковый и беззащитный в своей полной открытости. Здесь N. представала передо мной абсолютно обнаженной. Секретное оружие этого настроения-слезы и дрогнувший голос.

В ней поразительно сочетались внутренняя сила и нежность. Как-будто солнце и луна стали одним целым, объединив противоположные качества.

Новая девушка X., напротив, обладала ярко выраженным знаком «плюс». Она занимала ответственную должность и очень прилично зарабатывала. При этом возилась с X. как с малым ребенком. Выполняла все его прихоти, давала ему деньги на какие-то убыточные проекты. В общем, строго следовала закону Святого Гарфилда: «Кормить, любить и никогда не покидать»! Девушка X. приехала с набором юной медсестры.

– Где это тело космическое? – спросила она. Я молча указал рукой на дверь ванной. Девушка Х. решительно шагнула в дверной проем. В скором времени я имел счастье снова лицезреть прямоходящего друга. Сейчас X. внешне очень напоминал Homo erectus, ископаемый вид людей, который рассматривают как непосредственного предка современного человека.

Учёные не исключают, что у некоторых представителей данного вида существовал протоязык для общения. Возможно, X. общался этим вечером именно на нем.

К моменту, когда эта милая пара покинула мое жилище, я задолжал N. уже три часа от обещанного времени нашей встречи.

Я написал ей сообщение: «Ты где?». Она ответила, что в клубе. На мой вопрос, в каком именно – ответила в своем репертуаре: «А вот возьми и найди!».

N. скинула фото с бокалом в руке, на фоне пошлого интерьера в восточном стиле. Мои поиски не увенчались успехом. Я кружил кругами, как акула в аквариуме. Когда N. сдалась и написала мне, где она находится – я был уже дико зол на нее. Я приехал в этот клуб, где мы, молча, просидели около часа за столиком среди танцующей под грохот музыки толпы, потом также, молча, вышли и доехали в такси до ее дома. Начался сильный дождь. Как только машина уехала, N. прорвало.

– У меня столько злости и обиды на тебя за то, что ты все время бросаешь меня. За то, что я не смысл жизни для тебя. За то, что ты не обожаешь меня! За то, что ты не умеешь любить меня так, чтобы я была счастлива. И если тебе хочется сейчас убежать, беги! Ты и так убегаешь всегда!

Дождь усилился. Добавился ветер. Ее мокрые волосы слиплись, платье слилось с телом. Она размахнулась, чтобы влепить мне пощечину, и я не стал перехватывать руку, позволив ей сделать это.