Нарушая правила

— Я знаю. Поверь мне, я знаю. Сестра была так расстроена, но изо всех сил старалась сделать вид, что это не так, — говорю я, вспоминая, как дрогнула губа Джози, и она спряталась в своей комнате, пытаясь понять, почему ее волосы такие жирные. — Я даже не мог обвинить Ника, потому что он был у друга. В тот вечер мама отозвала меня в сторону для приватной беседы.

Натали берет картошку фри с моей тарелки и макает ее в острый соус. Она закидывает ее в рот, не вздрагивая, и я снова впечатлен ее устойчивостью к острому.

— У тебя были неприятности?

Я глубоко вздыхаю, вспоминая великолепие наказания моей матери.

— В некотором роде. Меня не заперли дома, но сделали выговор при девушке. Мне было пятнадцать, у меня была первая настоящая подружка, и она была у нас дома и смотрела со мной фильм. Мама вошла в гостиную, выключила телевизор и объяснила, что случилось, прямо перед девушкой, которая мне нравилась.

У Натали отвисает челюсть.

— Что она сказала?

— Моя девушка была зла на меня и согласилась с моей мамой. Мама сказала, что то, как мальчик относится к своей сестре, важно по многим причинам, и не последней из причин является то, что это научит ее тому, что ожидать от мальчиков и от мужчин. Она сказала: «Относись к ней с любовью, добротой и уважением, и подавай ей хороший пример. Если вы с Ником будете это делать, она вырастет сильной, уверенной в себе женщиной, которая не позволит мужчине вытирать об себя ноги».

Натали мягко улыбается.

— У меня нет брата, но думаю, что это правда. Думаю, мы все — примеры для подражания друг для друга.

— Это правда, да? Возможно, все дело в моей степени в психологи, но у меня есть теория о том, что мы учимся тому, как хотим, чтобы с нами обращались, и на какое отношение можем рассчитывать не только со стороны наших родителей, но также со стороны сестер и братьев. Все это имеет значение. Все, что мы делаем, имеет значение.

Губы Натали растягиваются в улыбке.

— Ты получил степень по психологии?

Я смеюсь.

— Странно, правда? — Я поднимаю руки. — Думаешь, я специализировался на деревообработке?

Она качает головой.

— Нет. Если подумать, психолог, это, вроде как, тебе подходит.

— Да? Как это?

— Ты ведешь себя так, словно все так просто, но в глубине души ты более проницательный, чем показываешь. Большую часть времени. — Натали подмигивает. — Тот разговор с твоей матерью сработал?

— Сработал. Мне нужно было исправиться. Относиться к сестре лучше. Прекратить подшучивать и бесцельно унижать. И моя мама обрисовала все в перспективе. Высказывание всего этого перед девушкой, которая мне нравилась, просто подчеркнуло ее мысль. С тех пор моя цель состояла в том, чтобы быть хорошим парнем и показать Джози, каким может быть мужчина, и чего она заслуживает.

— И посмотри на нее сейчас, — говорит Натали. — Она сильная, независимая и невероятно добрая. А еще она не тряпка, так что, похоже, ты оказал на нее положительное влияние, изменив свое поведение. — Натали говорит и одновременно вытирает ладонь о салфетку, а потом кладет руку на мое плечо. Мне приходит в голову, что эта женщина — тактильная. Ей нравится прикасаться. Ей нравится касаться меня. Она всегда это делала, и снова так делает. Я не совсем уверен, почему это делает меня счастливым, помимо очевидного: я очень, чертовски сильно наслаждаюсь ее прикосновениями. Но, возможно, также потому, что это знак того, что мы возвращаемся к нормальной жизни. Того, что негативному последствию поездки в Вегас пришел конец.

— Именно это и должен делать брат. Показать своей сестре, что она заслуживает целого мира. Дать ей понять, что она должна ожидать лучшего, — говорю я, ощущая в груди вспышку гордости. — Может, я и был умником, но из-за жирных волос Джози я старался стать лучше. Быть хорошим парнем. Именно из-за нее мне так важно быть таким мужчиной.

Натали делает глубокий вздох. Какое-то мгновение ее глаза, кажется, наполняются слезами. Хотя она не начинает плакать, так что, возможно, все дело в специях.

— Острый перец чили? — спрашиваю я.

Она кивает, берет стакан с ледяной водой и залпом выпивает. Но больше ничего не говорит, поэтому я продолжаю разговор, задавая вопрос:

— Странно такое слышать, учитывая то, что ты с ней живешь.

Натали качает головой.

— Нет. Думаю, это замечательно. — Натали поворачивается ко мне, встречаясь со мной взглядом. — Я люблю ее, и мне нравится знать, насколько ты о ней заботишься.

Ее голос делает что-то со мной. Распаляет меня. Сжимает мое сердце.

— Что насчет Шарлотты? Теперь ты совсем рядом. Вы с ней всегда ладили?

— Большую часть времени, но когда мы были юны, то дрались, как и все братья и сестры. Мне хотелось надеть одну из ее юбок. Ей не хотелось, чтобы я это делала. Как-то так. — И Натали понижает голос до шепота, признаваясь: — Я тоже над ней подшучивала.

— Ты — непослушная девочка, — я шевелю указательным пальцем в знак того, чтобы она выдала секрет. — Что ты сделала?