Нас было трое

На мгновение передо мной снова возникает лицо Элли. Пылающее, отчаянное, растерянное. Оно как бурлящая река, чьи потоки снова уносят меня прочь от реальности. Закрываю глаза и снова вижу его. Ласковые глаза, мягкие губы, искреннюю улыбку. Вдыхаю и выдыхаю, пытаясь контролировать свое дыхание, чтобы успокоиться. Это легче, чем контролировать собственную жизнь. Но тоже не получается, как ни старайся.

Элли

Дверь закрывается, я разворачиваюсь и, не дожидаясь, когда он подойдет, чтобы начать бессмысленный разговор, ухожу прочь. Поднимаюсь наверх, принимаю душ и остервенело растираю кожу полотенцем. Я больше не похожа на готовую взорваться гранату, но все равно раскалена почти до предела.

Спускаюсь вниз, разрываю гостиную на куски одним взглядом и тяжело выдыхаю, когда не нахожу Майкла нигде поблизости. Где же он?

Выхожу на ночной воздух. На веранде прибрано: стол чист, пепельница пуста, даже стулья задвинуты к столу. Стою, вдыхаю тишину и прохладу. Прокручиваю в памяти встречу с Джимми, Софи и Мэгги. Удивительно, как такой милый и спокойный ребенок мог вырасти у этой истеричной дамочки? Малышка хлопала глазками и так трогательно цеплялась в поисках успокоения за шею отца, пока ее мать вопила, как недорезанная, что мне стало ужасно ее жалко.

Я качаю головой.

И вот на эту женщину, на Мэгги, он когда-то променял меня? Да уж. Хотя… Пышные формы, легкодоступность, веселый, разбитной нрав это как раз то, что нужно для непритязательного, простоватого парня из неблагополучной семьи. К тому же, по словам Мэг, Джимми и сейчас не обходит своим вниманием женский пол. Вряд ли у меня хватило бы сил выносить подобное. Даже не знай я достоверно о его похождениях, наверняка, сошла бы с ума от одних только ядовитых сомнений.

Возвращаюсь в дом, запираю двери и в полной темноте направляюсь в гостевую спальню. Внутри тихо, но постель не тронута. Майкл сидит в кресле — вижу его очертания. Ноги вытянуты, спина напряжена, кулаком он подпирает подбородок. Молчит. Выучил за столько лет, что начни он со мной спорить и что-то доказывать, нарвется лишь на выстроенную мной в ответ глухую стену. Поэтому дает мне возможность остыть и не двигается.

И я тоже не начинаю никаких разговоров. Мне они ни к чему.

Сажусь на край кровати, вынимаю заколку, распускаю волосы. Развязываю халат, освобождаю сначала плечи, затем снимаю его полностью и убираю на стул. Забираюсь под одеяло и утыкаюсь щекой в подушку. Прохлада простыней немного остужает мой пыл, и по телу разбегаются мурашки. Я ворочаюсь, затихаю и прислушиваюсь к тишине. Она меня беспокоит. Мне хочется, чтобы он скорее лег рядом и согрел меня, но Майкл не торопится, ведь в комнате поселился незримый образ Джимми, который ворвался в нашу жизнь и снова встал между нами. И мы оба это чувствуем.

— Элли, — наконец, слышится его голос.

Скрип старого кресла, тихие шаги. Кровать прогибается под его весом.

Я молчу.

— Ты вправе сердиться на меня. Но я сделал то, что сделал.

Закрываю глаза и считаю собственные вдохи и выдохи. Слышу, как он раздевается, затем замирает и шепчет:

— Наверное, мне лучше уйти, да?

Не произношу ни звука.

— А знаешь что? Не пойду я никуда. — Он устало валится на кровать рядом со мной. — Всё всегда было сложно, потому что вы оба — мои друзья. Я отходил в сторону, но проблемы это не решало. Надо было тебе сказать тогда, что Джимми звонил и хотел объясниться с тобой, но я принял решение бороться за свое счастье, понимаешь? Я решил, что не отдам тебя ему. Больше никогда. И сейчас не стану этого делать. Мне жутко все это надоело, Эл. Слышишь меня? Я тебя ему не отдам.

Чувствую, как его рука крадется по простыне и останавливается на моей спине. Дергаю плечом и сбрасываю ее, но она возвращается снова.

— Элли…

Делаю еще одно движение, давая понять, что не хочу с ним разговаривать.

— Эл.

Не оборачиваюсь. Его горячие пальцы вновь оказываются на мне — уже на талии. Они вышагивают по моей коже, поднимаясь вверх, к груди. Я ужасно зла, но мне теперь хочется рассмеяться. Невозможно долго злиться на того, кого всем сердцем любишь, особенно, когда понимаешь каждый его поступок.

— Элли, — горячее дыхание обжигает мой затылок.

— Отстань.

— Милая…

— Я так зла, что могу свернуть тебе шею.

— Тогда я разрешаю тебе это сделать.

Его руки обхватывают меня и крепко сжимают. Вырываюсь и поворачиваюсь к нему. Майкл замирает. Не вижу в темноте его лица, но и так знаю каждую черточку, каждую веснушку и родинку. Помню блеск бездонных зеленых глаз с поволокой, широкую улыбку и мягкие губы, которые хочется целовать, не отрываясь. Медленно провожу пальцами по его щеке, затем опускаю руки и с силой толкаю его в грудь.

— А-а, — стонет он, — ну, за что?

— За что? — Я сажусь на постели, подтягиваю к себе одеяло. — Ты еще спрашиваешь, за что?

Он садится, наваливается на изголовье кровати и вытягивает ноги.

— Прости, Элли. — Взъерошивает свои волосы. — Надо было сказать тебе про его звонки. Тогда еще было не поздно. Если бы не мой эгоизм, ты обрела бы свою истинную любовь.

У меня внутри все обрывается.