Нас называли ночными ведьмами. Так воевал женский 46-й гвардейский полк ночных бомбардировщиков

Работали таким образом: прилетали, выбирали площадку, располагались. Подвесим бомбы, пообедаем, тут уже и темнеет — начинаем летать. Кончаем полеты в 5 утра. Командир полка или кто-то из командиров эскадрилий летит вперед на поиски нового аэродрома, а я лечу в штаб Армии за указаниями, где работать на следующую ночь. Часов в двенадцать перелетаем на новую площадку. И так почти ежедневно. Спали под плоскостями самолетов, над нами пели жаворонки, и пригревало весеннее солнышко…

За бои по овладению Феодосией наш полк был награжден орденом Красного Знамени. Помню, когда по телефону нам сообщили о награде, в штабе полка находились я и парторг полка Мария Рунт. Мы пошли на старт сообщить эту радостную новость. Идем по аэродрому, встречаем девушку. Я ее останавливаю. Она вытягивается перед нами как положено.

— Поздравляю Вас!

— С чем?

— Наш полк награжден орденом Красного Знамени!

Девушка забывает об армейской субординации, всплескивает руками, бросается нас целовать и с криком бежит дальше…

На старте мы сообщали о награде каждому прилетающему экипажу. Из одного самолета раздался непонятный шум: оказывается, они по переговорной трубке устроили митинг…

Впоследствии орден прикрепили к нашему знамени. Конечно, это награждение было не за одну Феодосию, а в основном за Керчь.

Во время боев в Крыму полк входил в другую — 8-ю Воздушную Армию, пришедшую в Крым через Перекоп, и в прославленную 2-ю Гвардейскую Сталинградскую дивизию, состоявшую из одних полков на самолетах По-2.

Это был третий раз, когда мы переходили в новую дивизию, командовал ею генерал-майор Кузнецов. Бершанская вспоминает, как командир 132-й авиадивизии генерал-майор Федоров сказал Кузнецову, что он понимает его настроение: он тоже принимал наш полк с недоверием, а теперь жалеет, что его надо отдавать…

Но и мы входили в новую дивизию не без опасений. Об их работе у Сталинграда рассказывали легенды, полки тоже были все гвардейскими.

Командование новой дивизии было к нам очень внимательно, часто кто-то присутствовал на полетах. Их экипажи возили по 300 кг бомб, а мы не более 200. Стали и наши летчики брать увеличенный бомбовый груз, некоторые экипажи — Поповой, Чечневой, Никулиной — увеличили нагрузку до 370 кг. Оказалось, что это можно, только быстро изнашиваются моторы.

Весной 1944 года с 27 апреля по 13 мая мы стояли в совхозе «Чеботарский» и начали летать в район Севастополя. Город был очень сильно прикрыт зенитной артиллерией и прожекторами. Мы насчитывали иногда до 50 прожекторов. Поэтому экипажи были вынуждены подходить на большой высоте — до 1800 м, убирать газ и планировать на цель.

Бомбили главным образом аэродромы. Это было очень важно. Противник стремился вывезти из Севастополя все, что возможно, иногда и свежие силы перебрасывали сюда, но наша авиация буквально блокировала аэродромы.

Ночные полки и дневные бомбардировщики сменяли друг друга.

* * *

Из воспоминаний Е. Бершанской: