Нас называли ночными ведьмами. Так воевал женский 46-й гвардейский полк ночных бомбардировщиков

«…Мое личное общение с полком было с июня 1942 года по март 1943. Этот период был наиболее важным в истории женского полка, когда приобретался большой опыт, боевая закалка, проверялись в боях силы и возможности… Включение полка в состав нашей дивизии было встречено командованием не очень благожелательно. Мало кто рассматривал этот полк как полноценную боевую единицу. Возникли многие опасения: и то, что полк принесет большие неприятности и увеличение числа летных происшествий, и что наличие в составе дивизии большого количества женщин может иметь отрицательное значение в бытовых делах и т. п.

Но полк быстро преодолел трудности, связанные с втягиванием в боевую работу, и в течение двух-трех месяцев не только завоевал всеобщее признание как боевая единица, но стал одной из лучших частей дивизии. Особенно ярко проявились высокие боевые качества, героизм и самоотверженность людей женского полка в боях на Тереке. Боевые дела полка уже знали во многих частях фронта. Полк хорошо знали пехота и другие наземные войска, наконец, он стал хорошо «известен» и немцам.

В боевой истории авиации едва ли есть такой другой пример, когда бы часть, личный состав которой не прошел почти никакой военной подготовки, сумела в такой короткий срок завоевать столь широкую боевую славу…

…Бодрость и жизнерадостность никогда не покидали полк. Вызывает удивление, что суровые лишения и трудности никогда не удручали людей, их как бы не замечали. Но самое главное, чем выделялся женский авиаполк, — это бесстрашие и героизм. Это было настолько массовым явлением, что в полку к этому привыкли, как к чему-то само собой разумеющемуся…»

* * *

Вот она, Киевская, один из опорных пунктов «Голубой линии», подумала Рая Аронова. А в переговорный аппарат сказала:

— Катя, набери высоту побольше. Тут нам опять дадут жару.

— Какую высоту! Нижняя кромка облаков всего 700 метров, — ответила летчик Катя Пискарева.

— Ну, сколько можешь…

Не успела она это сказать, как зажглись прожекторы, пошарили в небе и скрестились. Оголтело залаяли зенитки, стреляя по освещенному самолету. Рая заметила на перекрестке дорог машины — хорошая цель.

— Катя, чуть правее. Держи курс.

В этот момент что-то горячее, острое вонзилась в правый бок. От сильного толчка Рая стукнулась очками о приборную доску и охнула. На мгновенье потемнело в глазах… И сразу мысль: бомбы! Цель уйдет!..

— Бросаю…

Видно было, как внизу разрывы бомб перекрыли дорогу — одна машина отстала, в ней стали непрерывно вспыхивать мелкие огоньки — рвались боеприпасы. Катя сразу вошла в скольжение, маневрируя. Когда она вышла из зоны обстрела, Рая сказала:

— Я, кажется, ранена…

Впоследствии, уже после госпиталя, Рая рассказывала:

«…Сначала хирург вынул из раны клочья от комбинезона, свитера и брюк и на вытянутой руке поднес эти окровавленные лохмотья к самому моему носу:

— Это отдашь начхозу, когда будешь сдавать обмундирование…

Потом он вытащил из раны осколки зенитного снаряда. Их было много, больших и мелких. Было очень больно, но кричать я не осмеливалась, так как за легкой перегородкой находилась мужская палата, и я скорее бы откусила себе язык, чем позволила кричать от боли…»

* * *