Наш Артем

— Бери, бери, эта обувка неказиста, зато проверенная на этапах. Я на нее твои ботфорты выменял у уголовников, домой вернешься с теплыми пятками и без «боевых рубцов».

— Я не домой, мне до Нижнеилимска нужно добраться.

Тюрин промолчал. Не принято было у подпольщиков расспрашивать друг друга о намерениях. Только с сомнением посмотрел на израненные ноги Федора. Артем перехватил этот взгляд:

— Дойду! Должен дойти, иначе…

Что «иначе», Федор не договорил. Иначе нечего было и думать о побеге. До железной дороги он должен будет добираться своими двоими.

Коты оказались обувью не слишком изящной, зато надежной.

Не задерживаясь в Нижнеилимске, Артем зашагал обратно. То ли он и правда закалился в этом походе, то ли знакомая дорога всегда кажется короче, но в Воробьево он пришел свежим, веселым, хоть завтра в обратный путь. Остановка была за деньгами. В тайге, в горах они не нужны, но понадобятся сразу же, как только он выберется к тракту и к железной дороге.

Деньги! Никогда он денег не имел, старался по возможности обходиться без них. Деньги не играли в его жизни ровно никакой роли. Иное дело, если денег не хватало на партийные нужды. Он их искал, добывал, как добывал оружие, боеприпасы. Именно так он относился и к деньгам. Но сейчас Артем мечтал о них, как какой-нибудь скопидом. Конечно, можно немного заработать, но для этого необходимо подыскать мало-мальски денежную работу и проститься с надеждой уйти из сих мест сейчас — в конце лета. Нет, это не выход. Ему не нужно много, рублей бы двадцать — двадцать пять. Артем знал, что такой суммой у товарищей ссыльных он не разживется, такие же безденежные, как и он сам. Конечно, можно написать в Россию родным. Но на это уйдет время, да и риск немалый. Наверняка его письма вскрываются. Просьба о присылке денег может насторожить охранников, да и не привык он к подобным просьбам.

Артем с каждым днем все хуже и хуже владел собой. Ходил мрачный, сторонился товарищей, справедливо опасался, что в таком настроении недолго и сорваться. И неизвестно, чем бы кончилось это вынужденное бездействие, если бы однажды его не вызвал к себе десятский, наблюдавший за ссыльными, и не вручил перевод на пятнадцать рублей. Сестра, Дарочка, словно подслушала его мысли.

Десятский, отсчитав деньги в присутствии казначея коммуны ссыльных, с интересом наблюдал, что же будет с ними делать Сергеев. Охранник считал, что самое правильное употребление деньгам — снести их в кабак. Если бы Сергеев так и поступил, то и десятскому было бы спокойнее. Но Артем, ни минуты не раздумывая, тут же отдал казначею десять рублей — взнос в общий котел коммуны. Оставшиеся пять рублей покрутил в руках, потом сунул в карман со словами:

— Пойду по ближним селам, авось найду работу, чтобы удвоить эту пятерку.

— А зачем тогда внес десять в котел? — поинтересовался охранник.

— А то на зиму запас нужно делать.

Казначей согласно кивнул.

Ну вот и разрешилась денежная проблема. Правда, скажи он кому, что собирается пуститься в бега с пятью рублями в кармане, — не поверили бы, на смех подняли. Но он никому не скажет, даже товарищам по коммуне. Недаром говорят, что знают двое, знают все.

Теперь он с удовольствием вспоминает свои прежние блуждания по тайге. Они сослужили хорошую службу. Артем шел берегом Ангары ходко, и сорок — пятьдесят верст за день стали для него привычными переходами.

А дождь не заставил себя ждать. Мелкий, противный, холодный. Он несколько портил настроение от обретенной свободы. Он же мог привести и к неприятностям. Набухли болотистые берега, небольшие речушки разыгрались бурными потоками… Артем с трудом добрался до переправы через Ангару.

На паром он сразу не пошел, сел недалеко в кустах и решил понаблюдать. День выдался тихий, по-сиротски светило неяркое и уже не теплое солнце. Старик паромщик дремал на завалинке своей будки. На Ангаре нет, собственно, паромов, здесь не протянешь каната с берега на берег.

Большая лодка, две пары весел — вот и вся переправа. Судя по тому, что на дне порядком набралось воды, лодкой пользуются не часто, во всяком случае, в эти дождливые дни никто не позаботился о том, чтобы вычерпать воду.

Артем решил, что опасаться нечего, и вышел из кустов. Паромщик, видимо, не спал, он тотчас встал с завалинки и угрюмо уставился на незнакомого человека. У старика глаз оказался наметанный. Когда лодка уткнулась в противоположный берег Ангары, паромщик отказался от денег.

— Ты побереги их на потом, сгодятся. И не ходи, мил человек, к Иркутску или на Зиму, там к таким-то пригляделись, враз заметут. Лучше двигай по Илим-реке прямиком на Братский острог. Хоть там дорожка и каменистая, зато безлюдная. Ну, с богом!

Старик приналег на весла, лодку подхватили быстрые воды Ангары, и вскоре Артем потерял ее из виду.

Да, старик не пугал, говоря о «каменистой» дороге. Не камни, а огромные валуны, но их не обкатывал ледник, края у них острые. Как ни задубели у Артема ноги в предшествующих походах, вскоре он стер их в кровь. Пришлось снимать обувь. Он едва одолел за два дня сорок верст и совершенно выбился из сил.