Мистеръ Боффинъ оглядѣлся кругомъ, какъ будто подводя подъ это собирательное имя французскаго джентльмена и всю компанію, среди которой тотъ стоялъ, и повторилъ слова Винаса:
— Кромѣ присутствующаго здѣсь общества.
— Сэръ! — заговорилъ мистеръ Винасъ. — Прежде, чѣмъ приступить къ дѣлу, я попрошу васъ поручиться словомъ и честью, что все, что вы здѣсь услышите, останется тайной между нами.
— Погодите немножко. Дайте мнѣ сообразить, что вы хотите сказать, — перебилъ его мистеръ Боффинъ. — Останется тайной… Надолго? Навсегда, что ли?
— Я понимаю васъ, сэръ, — сказалъ Винасъ. — Вы думаете, что мое сообщеніе можетъ, пожалуй, оказаться такого свойства, что, выслушавъ его, вы сочтете невозможнымъ хранить его въ тайнѣ.
— Можетъ быть, и такъ, — согласился мистеръ Боффинъ, недовѣрчиво взглянувъ на него.
— Вы нравы, сэръ. Въ такомъ случаѣ (тутъ мистеръ Винасъ взъерошилъ свои пыльные волосы для прочищенія мозговъ)… въ такомъ случаѣ, сэръ, выразимъ это иначе. Я начинаю съ вами дѣло, полагаясь на ваше честное слово, что вы ничего не предпримете въ этомъ дѣлѣ безъ моего вѣдома и, безъ моего разрѣшенія, никому не скажете о моемъ участіи въ немъ.
— Вотъ это я понимаю, — сказалъ мистеръ Боффинъ. — На это я согласенъ.
— Вы мнѣ ручаетесь словомъ и честью?
— Любезный другъ, я вамъ ручаюсь словомъ, а можно ли ручаться словомъ такъ, чтобъ честь осталась въ сторонѣ,- ужъ этого я не могу вамъ сказать, — отвѣчалъ мистеръ Боффинъ. — Я въ свое время пересортировалъ пропасть мусору и никогда не видалъ, чтобъ эти двѣ штуки клались въ разныя кучи.
Это замѣчаніе видимо сконфузило мистера Винаса. Онъ произнесъ нерѣшительно: «Сущая правда, сэръ», и опять: «Сущая правда», прежде, чѣмъ снова поймалъ нить своей рѣчи.
— Мистеръ Боффинъ, когда я вамъ сознаюсь, что, поддавшись соблазну, я принялъ было участіе въ заговорѣ противъ васъ (чего я не долженъ былъ дѣлать), то, я надѣюсь, вы мнѣ позволите сказать въ свое оправданіе и милостиво примете въ соображеніе тотъ фактъ, что я находился тогда въ подавленномъ состояніи духа.
Опершись скрещенными руками на набалдашникъ своей толстой палки и положивъ на нихъ подбородокъ, золотой мусорщикъ, съ бѣгающимъ въ глазахъ его насмѣшливыми огонькомъ, кивнулъ головой и сказалъ:
— Такъ, Винасъ.
— Этотъ заговоръ противъ васъ быль подлымъ нарушеніемъ вашего довѣрія, сэръ, до такой степени подлымъ, что мнѣ слѣдовало, не откладывая, сообщить о немъ вамъ. Но я не сдѣлалъ этого, мистеръ Боффинъ. Я поддался искушенію.
Не шевельнувъ пальцемъ, не моргнувъ глазомъ, мистеръ Боффинъ снова кивнулъ и повторилъ:
— Такъ, Винасъ.
— Повѣрьте, сэръ, сердцемъ я не участвовалъ въ этомъ дѣлѣ,- продолжалъ каяться мистеръ Винась. — Я ежечасно упрекалъ себя за то, что свернулъ со стези науки на стезю… — Онъ хотѣлъ было сказать: «подлости», но, не желая быть слишкомъ строгимъ къ себѣ, докончилъ очень торжественно: «на стезю вегговщины».
Все такой же спокойный и, какъ всегда, немножко чудаковатый, мистеръ Боффинъ опять повторилъ:
— Такъ, Винасъ.
— А теперь, мистеръ Боффинъ, подготовивъ ваши чувства вчернѣ, я начинаю препарировать детали, сказалъ Бинасъ.
И, съ этимъ краткимъ профессіональнымъ вступленіемъ, онъ сталъ разсказывать исторію товарищескаго предпріятія, и разсказалъ ее вѣрно. Можно было бы подумать, что она вызоветъ проявленіе изумленія или гнѣва, или какого-нибудь другого чувства у мистера Боффина, но она не вызывала ровно ничего, кромѣ все того же: — Такъ, Винасъ.
— Я удивилъ васъ, сэръ, надо полагать? — спросилъ мистеръ Винасъ, не зная, что ему думать.
И на это мистеръ Боффинъ отвѣтилъ просто, какъ прежде:
— Совершенно такъ, Винасъ.
Тутъ удивленіе цѣликомъ перешло къ другой сторонѣ. Однако такъ продолжалось недолго, ибо когда Винасъ перешелъ къ открытію Вегга, а затѣмъ сообщилъ, что оба они видѣли, какъ мистеръ Боффинъ откапывалъ голландскую бутылку, этотъ джентльменъ измѣнился въ лицѣ, перемѣнилъ позу, безпокойно задвигался на мѣстѣ и кончилъ тѣмъ (къ концу разсказа Винаса), что явно смутился и впалъ въ тоску.