Наш общий друг. Том 2

— Беден? Но разве я бедна? Джон, милый, неужели ты думаешь, что я считаю нас бедняками?

— Да, друг мой.

— Джон!

— Пойми меня, любимая. У меня есть ты — самое большое сокровище из всех сокровищ мира. Но я думаю и о тебе и за тебя. Вот в этом простеньком платье ты когда-то пленила мое сердце, и на мой взгляд никакое другое так не пойдет к тебе, не сделает тебя еще стройнее, еще красивее! Но вот сегодня ты любовалась дорогими нарядами, и мне, естественно, хочется, чтобы они были у тебя.

— Это очень мило с твоей стороны, Джон. Меня так трогает твоя заботливость, что я готова расплакаться. Но наряды мне не нужны.

— Мы с тобой идем пешком по грязным улицам, — продолжал он. — Я так люблю твои маленькие ножки и с болью в сердце вижу, как слякоть пачкает башмачки, в которые они обуты. И мне, естественно, хочется, чтобы ты ездила в коляске.

— С твоей стороны очень мило так о них отзываться, — сказала Белла, глядя вниз на те самые ножки, о которых шла речь. — И, слыша твои похвалы, я жалею, что башмаки у меня на номер больше, чем следует. Но уверяю тебя, коляска мне не нужна.

— Но если бы мы ее завели, ты бы обрадовалась этому?

— Обрадовалась бы не столько самой коляске, сколько тому, что ты завел ее ради меня. Джон, дорогой мой, твои желания обладают не меньшей силой, чем желания волшебниц в сказках, — стоит тебе их выговорить, и они мигом сбываются. Пожелай мне всего, что можно пожелать любимой женщине, и я как будто на самом деле получу все твои дары, Джон. Так они во сто крат дороже моему сердцу.

Такой разговор не нарушил их счастья, и дом, в который они вернулись, не перестал быть для них уютным домом. Хозяйственные таланты Беллы развивались не по дням, а по часам. Все амуры и грации пребывали у нее в услужении (по крайней мере так казалось Джону) и помогали ей создавать уют в ее гнездышке.

Семейная жизнь Беллы текла тихо и мирно. Весь день она была дома одна, потому что ее муж уходил в Сити сразу после раннего завтрака и возвращался оттуда поздно, только к обеду. Он говорил Белле, что служит в фирме, торгующей колониальными товарами, и поскольку такого объяснения для нее было совершенно достаточно, она, не вдаваясь в подробности, представляла себе эту фирму как вместилище чая, риса, волшебно пахнущих шелков, резных шкатулочек и нарисованных на прозрачном фарфоре фигурок с узкими раскосыми глазами, в туфлях, подшитых подметками чуть ли не тройной толщины, и с косицами, заплетенными так туго, что головы у них запрокидывались назад. Она всегда провожала мужа до железнодорожной станции и всегда ходила встречать его; кокетливости в ней поубавилось (впрочем, ненамного), да и платье, хоть и скромное, отличалось таким изяществом, точно у нее только и было забот, что о нарядах. Но когда Джон уезжал в Сити, она снимала это изящное платье, надевала вместо него простенький капот, подвязывала передник, откидывала обеими руками волосы со лба, точно готовясь разыграть сцену сумасшествия, и приступала к исполнению своих хозяйственных обязанностей. Тут все шло в ход — и весы, и мешалка, и кухонный нож, и терка, и пыльная тряпка, и мыло, и садовые ножницы, и совок, и грабли, и прочие подобные орудия, и иголка с ниткой, и щетка, и веревка для сушки одежды, и главное — книга! Ибо миссис Д. Р., которая в бытность свою мисс Б. У. не утруждала себя хлопотами по дому, теперь была вынуждена то и дело обращаться за указанием и помощью к книге живота, именуемой «Советы британской хозяйки», и просиживала за ней часами, поставив локти на стол и подперев кулачками голову, точно волшебница, запутавшаяся в хитросплетениях черной магии. Происходило это главным образом потому, что «британская хозяйка», будучи истой британкой по духу, не обладала даром изъясняться на английском языке и в ряде случаев могла с одинаковым успехом излагать свои поучения на каком-нибудь камчадальском наречии. В такие критические минуты Белла, не выдержав, говорила вслух: «Вот нелепая старушенция! Как прикажете ее понимать? Она, наверно, писала это в нетрезвом виде!» И, разразившись таким примечанием на полях, снова начинала штудировать «Хозяйку», сосредоточенно сжав губы, отчего у нее сразу проступали ямочки на щеках.

Иной раз невозмутимость «британской хозяйки» прямо-таки выводила миссис Джон Роксмит из себя. Например, она говорила: «Возьмите жаровню…» — точно генерал, приказывающий солдату взять в плен татарина, или же небрежным тоном приказывала: «Добавьте горсть…» — чего-нибудь такого, чего днем с огнем не сыщешь. Наталкиваясь на такие чудовищные проявления безрассудства со стороны «британской хозяйки», Белла захлопывала «Советы», ударяла ими по столу и восклицала:

— Вот безмозглая курица! Ну, как она думает, где я это достану?