Наш Современник, 2001 № 10

Вторым автором версии “небывалого по жестокости обстрела” был известный писатель Александр Куприн. Любая книга о восстании на “Очакове” всегда включает в себя рассказ-ужастик Куприна. Это стало уже почти обязательным ритуалом. Чтo касается личности Куприна, то у меня, как у кадрового офицера, он не может вызывать никаких чувств, кроме брезгливости. Разумеется, как писатель Куприн был талантлив. Однако как гражданин и офицер он был, мягко говоря, весьма непорядочен. Начав свою писательскую карьеру с того, что оплевал родное ему российское офицерство в весьма тенденциозном и надуманном рассказе “Поединок”, он затем в угоду конъюнктуре сочинил весьма красочную, но совершенно нереальную картину расстрела “Очакова”, оболгав при этом вице-адмирала Чухнина, назвав его адмиралом, который всегда входил в порты, имея на мачтах по нескольку повешенных матросов! По существу, с легкой руки Куприна и началась травля Чухнина. Писатель перепутал век восемнадцатый с двадцатым! Разыгралось воображение! Попробовал бы Чухнин повесить на самом деле хоть одного матроса, он тут же лишился бы своих погон! Впоследствии Куприн извинялся, что “несколько приукрасил события в Севастополе”. Вице-адмирал Чухнин, как известно, подал на писателя в суд за ложь, и тот был изгнан из Севастополя с запрещением появляться там до конца жизни. Как известно, в годы гражданской войны Куприн поначалу просчитался в выборе стороны. Он верой и правдой служил в армии генерала Юденича и бодро шел вместе с ней на Красный Питер, но прошло время, и, будучи прощенным Сталиным, Куприн вернулся из эмиграции и уже вовсю славил режим, против которого еще недавно столь яростно сражался. Менялась конъюнктура, менялся и Куприн. Можно ли после всего этого доверять Куприну как документальному источнику?

На самом деле никакого бешеного расстрела “Очакова” не было и в помине. Даже рассуждая логически, невозможно предположить, чтобы командование Черноморским флотом горело желанием уничтожить собственный новейший крейсер. Задача Чухнина была совершенно иной: заставить мятежников прекратить огонь и спустить флаг. Едва это было исполнено, как огонь был немедленно прекращен. Согласно официальным отчетам, по крейсеру было сделано всего шесть залпов. При этом делались они с достаточно большим интервалом, так как общее время обстрела заняло двадцать пять минут. Кроме этого, трудно предположить, что расстреливаемый в упор трехсотпятимиллиметровыми снарядами неподвижный крейсер вообще мог остаться на плаву, ведь для его уничтожения хватило бы всего двух-трех попаданий, ведь промахнуться с дистанции в три-пять кабельтовых по столь большой и неподвижной цели было просто невозможно. Документы показывают, что огонь велся прежде всего орудиями малого калибра, с тем чтобы не пробить броневой пояс “Очакова”, то есть не поразить его жизненно важные отсеки. Историкам кораблестроения хорошо известна схема повреждений “Очакова”. Последний раз она была напечатана в книге Р. Мельникова “Крейсер “Очаков” (Ленинград, Судостроение, 1996 г.) Не надо быть большим специалистом, чтобы увидеть по схеме, что крейсер вообще не получил попаданий крупнокалиберными снарядами. В отчете по итогам обстрела говорится, что одно попадание 10-дюймового снаряда в крейсер, скорее всего, все же наблюдали. Однако, согласно схеме, все пробоины сосредоточены в районе верхней палубы и весьма малы по размерам. Это доказывает, что на поражение стреляла только мелкокалиберная артиллерия. Тяжелые орудия создавали, скорее всего, психологический фон, пугая громом своих пушек восставших. Береговая артиллерия при этом стреляла шрапнелью, кроме этого, велся еще огонь и из винтовок. Эта стрельба могла принести вред только людям, находящимся вне укрытий на верхней палубе. Кроме этого, часть комендоров с броненосцев вообще сознательно стреляла мимо. Их неразорвавшиеся снаряды потом находили далеко на берегу. В ходе обстрела “Очакова” у крейсера пострадали прежде всего надстройки. Начавшийся к концу обстрела пожар был вызван детонацией боевых зарядов в кормовом погребе. Лучшим доказательством не слишком больших повреждений “Очакова” служит тот факт, что после окончания восстания корабль даже не отправляли на ремонт в Николаев, а ограничились местным ремонтом на маломощном Севастопольском судоремонтном заводе.

Ну а что же Шмидт, как он сражался с врагом? Как явствует из документов, “Очаков” ответного огня почти не вел, с него ответили всего несколькими выстрелами и не добились ни одного попадания. Все командование Шмидтом во время боя свелось лишь к одной команде: “Комендорам к орудиям!” После этого он вообще утратил какой-либо контроль над ситуацией. Дело в том, что на мятежном крейсере с первой минуты боя началась паника. Пожары никто не тушил, а пробоины никто не заделывал. Как боевой командир Шмидт показал себя полным ничтожеством. Вполне возможно, что у него снова начался очередной припадок. Факт безначалия на “Очакове” подтверждают все без исключения участники восстания.