Наш Современник, 2004 № 02

Правда, в 1989 году, сообщает Бар-Селла, появилась информация, что Львом Колодным найдены “уже не огрызки рукописей III и IV книг романа, а полностью и целиком две первых... Туману он напустил вокруг своего открытия изрядно, но кое-что удалось выяснить в ходе личной беседы, состоявшейся года два назад в Иерусалиме. На вопрос, почему так тщательно скрывается место нахождения рукописи, Колодный ответил, что хранится она у одной старушки, а объявлять имя старушки он не хочет по причине понятной: убьют старушку, если узнают, и рукопись украдут”.

Практически ничего не зная об этой рукописи (так же, впрочем, как и о шолоховской рукописи, хранящейся в Пушкинском Доме), Бар-Селла ничтоже сумняшеся заявил:

“Рукопись того, что известно как две первые книги романа, пока не опуб­ликована. Сказано только, эта вторая исполнена рукой шолоховской супруги, Марии Петровны (?!).

Но ясно уже сейчас: чья бы рука ни изготовила данную рукопись, доказать авторство Шолохова она не может. И вот почему: человек, переписавший от руки “Войну и мир”, — не Лев Толстой. Для того, чтобы стать Львом Толстым, нужно “Войну и мир” не переписать, а написать. А что касается рукописного “Тихого Дона”, то разве у кого-то возникала мысль, что Шолохов до того обнаглел, что поленился чужой роман собственной рукой переписать? Так прямо чужую рукопись со всеми ерами и ятями в редакцию принес?

Нет, претензии к Шолохову иные — и главная та, что он не только чужую рукопись перекатал, но и не понял того, что перекатывает. А он не понял...”.

Исходные позиции Бар-Селлы настолько необъективны и предвзяты, а тон дискуссии настолько неуважителен, что возникает вопрос: стоит ли вступать в научный спор с таким оппонентом? Но, вполне возможно, именно на это — на нежелание опускаться до спора с ним — Бар-Селла и рассчитывает, дабы с помощью эпатажа сохранить, — как пишут Макаровы, — “монопольное положение среди исследователей шолоховской (антишолоховской. —

Ф. К.

) темы”. Как видим, Бар-Селла считается монопольным лидером современного “антишолоховедения”, и этот факт лучше, чем что-либо другое, говорит о его состоянии.

Л. Кацис значительную часть своей статьи “Шолохов и “Тихий Дон”: проблема авторства в современных исследованиях” посвящает именно 3. Бар-Селле, которого защищает от критики Макаровых и соглашается с А. И. Сол­женицыным в том, что им проведен “очень убедительный текстологический анализ”. Л. Кацис дает развернутую характеристику “принципов” этого “анализа”: “На основе анализа ошибок и несообразностей в “ТД” он показывает, что изготовители (или изготовитель) книги настолько боялись отказаться от самых малых кусков Авторского текста, что использовали даже черновики, написанные скорописью. Использовали, не замечая, что те же события или сведения есть и в пространных вариантах.

В своих работах израильский исследователь пытается также понять, какие свойства Авторского почерка привели к ошибкам посмертных расшиф­ровщиков”.

Если такой “исследователь”, как Бар-Селла, сумел занять “монопольное положение” в “антишолоховедении”, значит, его кризис и в самом деле зашел очень далеко. Для более ясного представления о характере этого кризиса и постижения методики и методологии работы современных “антишолохо­ведов”, степени доказательности их аргументации полезно — при всем неприятии тона статей Бар-Селлы — внимательно всмотреться в них.

Главное обвинение Шолохову Бар-Селла формулирует так: “...не может автор не понимать, что в его собственном романе делается. Не бывает таких авторов. А в “Тихом Доне” — это сплошь и рядом. Начинается, скажем, война. Хорошо. А потом еще раз, через 30 страниц. Она же. В том же месте, в тот же час, с теми же людьми.

Я, когда первый раз такое увидел, — глазам не поверил. И второй раз, в другом месте то же самое: об одном и том же, но дважды. В третий раз удивляться перестал — задумался. И понял: один кусок — это роман, а второй — план. Экономный такой автор — составил план главы, написал главу. Что же с планом делать? Не пропадать же ему! А давай мы его тоже напечатаем...

В конце концов разобрался я, что к чему: те самые черновики романа, о пропаже которых 40 лет тужил Шолохов, никуда не пропадали — они напечатаны во всех, сколь их ни есть, изданиях “Тихого Дона”. Только это не сразу поймешь. Потому что напечатаны они заодно с беловиками!”.

И далее:

“Не мог Шолохов, будь он автор романа, не знать того, как роман писался, — не знать, что у автора было черновиком, а что беловиком… не мог Шолохов в 1925 — 1927 годах (когда, как нас уверяют, писались 1-я и 2-я части романа) не знать, что в 1914 году началась Первая мировая война. Значит…”.