Наш Современник, 2004 № 07

В репортажах из Тбилиси и Батуми нам показывали бунтующие, а затем ликующие толпы. Но, думается, куда проницательнее был корреспондент “Гардиан”, с типичной англосаксонской ехидцей написавший о “революции роз”: “Это был переворот, задрапированный под самые большие народные гуляния в истории Тбилиси” (цит. по: BBC Russiаn. com.).

Между прочим, победители высоко оценили работу директора грузин­ского отделения Фонда Сороса Кахи Ламая. М. Саакашвили назначил его министром образования.

Не остался в долгу и Сорос. Он объявил, что через свой фонд будет платить зарплату пяти тысячам (!) грузинских чиновников, начиная с президента и членов правительства (“Время”. OPT. 24.03.2004). Максимальная ставка — 4000 баксов. По западным меркам — ерунда. Вспомним, однако, что еще век назад белые завоеватели покупали лояльность туземных царьков за стеклянные бусы и перочинные ножи.

А если серьезно, то создан опаснейший прецедент. В Европе появилось государство, находящееся на содержании у частного лица. И какого! Финан­совые авантюры Сороса не раз создавали угрозу международной безопас­ности. В Малайзии он официально объявлен врагом государства. Во Франции его пытались засадить за решетку. И вот теперь Сорос получает возможность вмешиваться в мировую политику, используя своих наемных работников в правительстве Грузии.

У тбилисской победы был еще один творец — Игорь Иванов, секретарь Совбеза РФ, в то время министр иностранных дел России. Его выступление перед толпой бунтарей 23 ноября как-то быстро забылось. А ведь в итоге именно оно увенчало усилия господ Майлса и Сороса.

Иванов начал с лирики. “У меня мама — грузинка, отец — русский… Хотите — не хотите, а у меня полсердца здесь: вторая часть моего сердца в России, но первая — в Грузии”. Затем зазвучала конкретика. И такая, что даже у сторонних наблюдателей голова могла пойти кругом!

Но главные участники этой драмы не были сторонними наблюдателями. Сказанное на площади решало их судьбу. “Мы не будем вмешиваться”, — заверял Иванов, и для Шеварднадзе это означало отставку.

А посланец России продолжал вдохновенно: “Почему кто-то должен учить Грузию? Грузия должна учить других. И мы будем за эту Грузию бороться” (“Независимая газета”, 24.11.2003).

Последний пассаж был сюрпризом. Больше того — сенсацией. Из нейт­раль­ного соседа Россия превращалась в союзника. Не Шеварднадзе — Саакашвили. И этот разворот, столь стремительный, что в тексте речи обозна­чились логические разрывы (“не будем вмешиваться” — “будем бороться”), означал, что Москва предает в руки нового грузинского лидера руководителя Абхазии А. Абашидзе.

Конечно, Иванов, как истинный дипломат, не говорил этого прямо. Но горячечный воздух уличной революции легко заполнял умело расставленные пробелы. Восстанавливал связи в намеренно не завершенных смысловых цепочках.

Было от чего прийти в изумление!

Россия неизменно выступала на стороне “легитимных” режимов.

В том числе и тогда, когда легитимность эта вызывала большие сомнения. Россия поддерживала правителей против оппозиции — и против народа! — даже рискуя своим имиджем, хуже — добрыми чувствами народов к Москве (мы еще поговорим об этом). Она поддерживала диктаторов, когда они лишали русских жилья и работы, изгоняли из страны. Всё это перечеркивалось одним аргументом: ничего не попишешь — законно избранный президент!

Шеварднадзе был законно избранным. Митингующие оспаривали легитимность новоизбранных депутатов парламента. Но не ставили под сомнение законности избрания самого Шеварднадзе.

Понятно, любая политика немыслима без исключений. И сколько раз они были необходимы — в других столицах и при иных обстоятельствах. Но сделано было только одно. В результате к власти пришел  п р я м о й  с т а в- л е н н и к   А м е р и к и.