Наша игра

Проходя мимо еще одного окна, я увидел в него пасущееся белое стадо, пустошь и мостик и почувствовал благодарность за напоминание о мирной жизни. Я добрался до третьей закрытой двери, но продолжал двигаться вперед, решив начать свое систематическое обследование дома с главного входа, а не с топора у задней двери. Кроме того, я правша, и если мне придется играть роль бравого десантника, то с револьвером в правой руке удобнее врываться в двери, расположенные слева. В фильмах и на тренировочных занятиях так, возможно, не поступают, но будь я проклят, если на старости лет стану держать пистолет двумя руками, как они.

Сейчас мой возраст беспокоил меня, как он беспокоил меня всякий раз, когда я отправлялся в постель с Эммой: справлюсь ли я? Не слишком ли я стар для своих страстей? Кто-нибудь помоложе не сделал ли бы это лучше? Я добрался до входного холла. Успокойся, Крэнмер. Шагай, а не беги.

– Тут кто-нибудь есть? – спросил я более миролюбивым тоном. – Я Крэнмер, Тим Крэнмер. Я друг Салли и Терри.

Мягкая мебель. Кофейный столик со стопкой захватанных каталогов ковров и антиквариата. Стойка с телефонной станцией и автоответчиком. Все еще работающим автоответчиком. Раскрытый женский зонтик, сохнущий на стойке для зонтов. Давно уже сухой зонтик. В тот день был дождь? Когда это было? Не забудь про грязь у задней двери.

На стене вышивки в азиатском стиле и плакат с летящими на бреющем полете над пустыней реактивными истребителями. На столе три использованные чайные чашки и пепельница в форме автомобильной шины, переполненная окурками сигарет без фильтра. Толстый слой черных чаинок без следов молока и сахара. Русский чай? Он был бы с сахаром. Азиатский? Такой крепкий они не пьют. Возможно, чай с великой границы этих двух миров. И русские сигареты, вроде тех, которые курил Ларри.

Прежде чем открыть первую дверь, я постоял, прислушиваясь, на раздаются ли шаги, не едет ли по дороге машина, не стучит ли почтальон в переднюю дверь с приветливым вопросом: «Есть тут живая душа?» Я знал, что в деревне никогда не бывает полной тишины, но я не услышал ничего, что увеличило бы мою тревогу. Я сразу повернул ручку и толкнул дверь от себя настолько резко и настолько энергично, насколько это было в моих силах, и ринулся за ней в тщетной надежде, что если кто-нибудь есть внутри, то я застигну его врасплох, если, конечно, это не мертвец.

Но врасплох тут, похоже, уже кого-то застали, потому что комната была методично опустошена. По выдернутым и перевернутым ящикам столов кто-то не раз прошелся ногами. Факсы и ксероксы были обезображены до неузнаваемости. Кресло было истерзано так, что его внутренности свисали вниз. Смятые ящики картотеки валялись на полу. Шторы были исполосованы ударами ножа. Даже пол бывшего хозяина комнаты оставался для меня загадкой, пока я постепенно не догадался, что это была женщина: об этом свидетельствовали остатки наплечной сумочки из искусственной кожи, совсем не во вкусе Эммы, смятый платок со следами дешевой губной помады, которой Эмма ни за что не согласилась бы пользоваться, сам тюбик, раздавленный на полу, рассыпанная пудра, напоминающая развеянный человеческий пепел, дамский кошелек с жетонами для парковки и ключи от «фольксвагена» с пультом дистанционного запирания замков, тоже раздавленным.

И еще пара туфель. Не замызганных грязью башмаков из оленьей кожи и не черных ботинок с высокой шнуровкой, которые предпочитала Эмма, но вполне приличных лакированных почти новых открытых коричневых туфель для офиса, которые после целого дня за письменным столом хочется скинуть, чтобы дать вашим бедным старым ноженькам хоть немного отдохнуть. Пятый номер. У Эммы третий.

Когда-то секретаршу Айткена Мустафы Мея отделяли от ее босса двойные двери. Между ними был промежуток дюймов в десять, и они были обиты зеленым пластиком с заклепками. Но если Мей надеялся с их помощью обеспечить себе покой и тишину, то он допустил грубую ошибку: первая дверь была превращена в щепки размером со спичку, а вторая легкомысленно лежала поперек его письменного стола, наводя на мысль о некоей средневековой пытке, заключавшейся в том, что жертву клали плашмя, а на нее клали доску, которая буквально раздавливала несчастного грузом его грехов. В данном случае эту роль сыграли кипы журналов для наемников, авантюристов, стрелков и других потенциальных покупателей оружия, каталоги военного оборудования, инвентарные книги, прейскуранты производителей оружия и сверкающие глянцем рекламные проспекты со снимками танков, орудий, крупнокалиберных пулеметов, ракетных пусковых установок, боевых вертолетов и торпедных катеров.

Брезгливо шагая среди этого хаоса, я был поражен целеустремленностью непрошеных гостей Айткена Мея. Они словно задались целью методично отыскивать и уничтожать все идолопоклоннические символы, а также некоторые символы, которые, с моей точки зрения, идолопоклонническими не являлись, например умывальник в примыкающей к кабинету ванной, стеклянные полки, сброшенные в ванну, или шторы, засунутые в унитаз.