Наша вина

С тех пор у них был роман, роман, в котором Уильям не знал ни о моем существовании, ни о существовании моего отца до шести лет. Отношения, которые у них были, были внебрачными, но Уильям считал, что это было только с ее стороны. Они виделись очень редко, только когда он ездил в Канаду, и их встречи были практически. . ну, вы можете себе представить.

В ночь, когда ей позвонили и сказали, что я лежу в больнице, чуть не истекая кровью, это была та самая ночь, когда Уильям узнал все, что моя мать скрывала от него. Побои она маскировала косметикой, мой отец никогда не бил его по лицу или, по крайней мере, пытался, и все это для того, чтобы никто не узнал, что происходит в нашем доме, а моя мать всегда говорила Уильяму выключать все огни.

Для Уильяма было шоком то, чего он не мог себе представить даже во сне, что женщина, которая сводила его с ума, которая перевернула его мир с ног на голову, женщина, ради которой он все бросил, была замужем и имела дочь, а вдобавок к этому к ней приложил руку недоношенный ребенок ее мужа. .

С тех пор все стало сложнее. Мою мать лишили опеки, чувство вины ввергло ее в ужасное состояние; жестокое обращение, которому она подвергалась со стороны моего отца, плюс то, что они не позволили ей продолжать заботиться обо мне . .

Покончив со всем, с Уильямом и со всем миром, она отдалась алкоголю до такой степени, что ей пришлось пройти курс детоксикации, который обошелся Уильяму дорого.

После нескольких месяцев лечения, месяцев, в течение которых мне приходилось находиться в приемной семье, ей разрешили забрать меня обратно.

Моя мать не хотела больше видеть Уилла, никогда больше, сказала она себе, никогда больше не повторит ту же ошибку. С этого момента она поклялась жить для себя и для меня.

— Я так и не смогла простить себя за то, что случилось той ночью, Ноа, —призналась мне мама сдавленным голосом. —Твой отец никогда не поднимал на тебя руки, а я . .. Я была глупа, я была ослеплена своей любовью к Уиллу, которая в то время была единственным, кроме тебя, что заставляло меня двигаться дальше. Мы так мало виделись, и когда мы это делали, я была так счастлива, я чувствовала себя такой особенной. ..такой живой. Уильям как раз собирался быть в тот вечер в городе, и мне нужно было его увидеть. . он был мне нужен почти так же, как воздух для дыхания.

В тот день я прижимала телефон к уху и не переставала думать о том, что то, что рассказывала мне мама, было тем же самым, что я чувствовала по отношению к Нику. Я поняла ее, поняла, по крайней мере, эту потребность сбежать, и осознала, что я также не должна осуждать ее вечно: она всегда была рядом со мной, она пожертвовала собой, чтобы я могла учиться, чтобы у меня была лучшая жизнь.

В конце концов я простила ее, я должна была это сделать, она была моей матерью. Не то чтобы отношения улучшились до такой степени, чтобы вернуться к прежнему состоянию, но, по крайней мере, я вернулась домой, мы вместе поели, я плакала… я долго плакала, она обняла меня и сказала, что сожалеет и что я тоже сожалею о том, что случилось с Ником. Я сказала себе, что мои отношения с Николасом были реальными, жизнь могла разлучить нас из-за проблем и отсутствия доверия, но это было так.

Оставив чемоданы на кровати, я дотронулась до кулона, который все это время служил мне якорем, и, вспомнив, что его больше нет, с сожалением уронила руку на бок.

Он должен был двигаться дальше; в конце концов, он уже сделал это.

Следующие несколько месяцев были лучше, чем я ожидала.

Преподавательский состав, занятия и работа позволили мне сосредоточиться на других вещах. Я больше ничего не слышал о Николасе, по крайней мере, не из первых уст, потому что новость о том, что Николас Лейстер встречается с дочерью сенатора Эйкена, вскоре заняла страницы в некоторых газетах.

Видеть их вместе, держась за руки, было больно. Как же мне было больно!

Но это также помогло мне превратить мою грусть в злобу, а также в холодное отчуждение. Я сказала себе, что это к лучшему, что мне все равно . . я явно обманывала себя, но это помогло мне пережить дни и недели. Так было проще.

К тому времени, когда я хотела это осознать, праздник Благодарения был не за горами, и после долгих размышлений об этом и того, что моя мама повесила трубку днем ранее, я сказала ей, что приеду. На следующий день я должна была отправиться в дом Уильяма, а до него было чуть больше часа езды, и я потратила бы на это час. Я слушала музыку и считала цифры того, что я должна заплатить в конце месяца и как я смогу купить себе новую книгу, которую просили для урока права. К счастью, квартира была оплачена. Я отказалась, чтобы Уильям продолжал выплачивать мне ежемесячное пособие, и мне пришлось начать искать новую квартиру, но хозяйка сообщила мне, что год был оплачен: Браяр, или, скорее ее родители заплатили за два года вперед и не требовали возврата, когда она ушла, так что я могла остался на ее месте.